Убийство было делом редким еще и потому, что работал механизм естественного возмездия. Месть предпочтительней хотя бы потому, что она позволяет обойтись без палачей и дорогих и аморальных формальностей. Закон Торы ограничивал возмездие виновным (а не его семьей), и так древние израильтяне избегали затяжных корсиканских вендетт. В наши дни феллахи и бедуины, у которых этот обычай действует, прибегают к сульхе, межклановому примирению, когда возникает опасность большого кровопролития.
Современное государство старается сохранить за собой монополию на убийство, даже если это противоречит здравому смыслу. Несколько лет назад в Германии женщина застрелила убийцу и растлителя своей малолетней дочери, который смог отвертеться от правосудия. Она угодила в тюрьму, хоть в глазах народа она была героиней. Во времена Судей, да и в любой палестинской деревне наших дней, ее поступок считался бы естественным. Я не боюсь признаться, что мне месть убийце по закону Торы и Корана кажется более человечной, чем государственная машина лишения свободы, если уж не хватает великодушия на евангельское прощение . И если даже – предположим на минуту – у этой машины есть свои преимущества, цена ее содержания все равно слишком велика для общества: за нее платят ущемлением свободы для всех.
Лозунг «закон и порядок» превращает нас всех в рабов. В Израиле нас обыскивают по несколько раз в день – при входе в любое общественное здание. Суд поддерживает любое полицейское насилие. В Америке, этой модели западного общества, полицейская жестокость давно стала нормой. Убийства невинных, избиение арестованных, ложь на суде – таков лик современной полиции, пишет «Нью-Йорк Таймс».
Израильские либералы защищают суд от нападок религиозных евреев. Но, правду говоря, суд не стоит защиты. В Израиле нет суда присяжных, нет народных заседателей – решения принимают профессиональные судьи, принадлежащие к одной социально-этнической группе. Израиль не исключение – в любой стране Запада суды находятся в руках правящего меньшинства. В Америке черные автоматически попадают в тюрьму за преступления, за которые белые получают условный срок.
Суд в Израиле активно используется для политических целей. Стоило восточным евреям найти своего лидера, как его сажали. Так произошло с Аароном Абу-Хацерой, отпрыском знатной марокканской семьи. В первый раз суд дал осечку и оправдал Абу-Хацеру, прокуратура добилась передачи дела в другой суд, и он был осужден. В наши дни этот же метод был применен против Арье Дери, которого судили десять лет, прежде чем смогли засудить.
Государство слишком вмешивается в нашу жизнь, в основном из корыстных соображений. Почему мы обязаны пристегиваться в машине? Даже если это хорошо и полезно, неужели нам нельзя оставить минимальную свободу выбора? Почему можно продавать водку, и нельзя покупать марихуану? Почему нельзя ходить, где вздумается, и курить, где захочется?
Летописец завершает описание вольных дней Израиля словами: “Тогда не было царя в Израиле, каждый поступал так, как считал правильным (буквально – человек правое в глазах своих творил)”. Последующая привычка к государству и к его руководству привела к переосмысливанию этой фразы. Выражение «правое в глазах его творить» стало в современном иврите синонимом анархии и смуты. Но, если вспомнить проповедь Самуила и последующий опыт “государственного строительства”, можно понять, что слова эти правильнее произносить с ностальгической дрожью в голосе.
Народ забыл слова Самуила. Самый бедный еврей, живущий в муниципальной крошечной квартире в трущобах, все же считает, что Израиль – его государство, а палестинец из села мечтает о с в о е м государстве в Палестине. И тому и другому невдомек, что любое государство – не их, но против них, и за их счет. Но величайшее открытие марксизма, лаконично сформулированное Лениным в “Государстве и революции” сводится к тому, что государство не всегда было и не всегда будет.
Немногие “положительные” функции государства – помощь бедным, образование (как и дело обороны) – лучше были бы исполнены “самодействующей организацией населения”. Функции эти внове государству, но именно они привели к нынешнему ренессансу этатизма. Государство старого типа, государство Саула и Давида, не претендовало на заботу о благоденствии: царь брал мужчин в армию, а женщин в гарем. В наши дни государство, тратящее все деньги на ракеты и атомные бомбы, не вызывало бы энтузиазма, поэтому «для отмазки» государство взяло на себя полезные функции.
