— Знаете что? — вдруг улыбнулся Никита и поднял палец. — Постойте, не будем много говорить. Давайте теперь я скажу, да и пойду. Я все понял. Вы просто злитесь, что у вас все плохо. Вы хотите, чтобы и у других было так же. Да так это, так — не спорьте! Но только кто виноват? Кто? Жить надо с самого начала так, чтобы потом не кусать локти. Что же вы — не знали, что на войне убивают? Ведь знали же! Ну так вот.
— А-а… при чем здесь война? — опешил Степан Ильич.
— Ну как же! Сына-то у вас где убили? Ну так вот. И вы что, не могли его спасти? Не было у вас возможности… ну, посодействовать… устроить? Да не поверю! Что же вы меня за дурака-то считаете? А вот теперь и злитесь. У всех дети, внуки, а у вас… Я же вижу, не слепой.
— Вон! — тихо, одним дыханием произнес Степан Ильич, поднимаясь. Лицо его было страшным.
— Что? — нахмурился Никита.
— Вон! — крикнул Степан Ильич и, стукнув по столику, свалил на пол доску с фигурами, — Вон! Вон отсюда!
Что было дальше, он плохо помнил.
Упрек развязного, на диво предприимчивого парня ударил Степана Ильича в самое сердце. Он ходил по комнате и, как оглушенный, мотал головой. Потом остановился у окна и прижался лбом к холодному стеклу. «Да, этот прохвост прав — задержи я Бореньку, спаси его, и он остался бы жить. Сейчас я тоже мог бы таскать на руках внучат, ощущать на шее их нежные душистые ручонки. Кому не хочется? Но время, время, черт возьми! Какое время мы все вынесли! Мы и наши бедные прекрасные дети…»
В комнате стало совсем темно, но Степан Ильич не зажигал света. «Интересно, жалел бы Борис, если бы я не пустил его в ополчение? Жалел бы! О, те парни были людьми долга! Борис наверняка возненавидел бы меня за такую заботу о нем. Он уже много понимал тогда и сам решил так поступить. Я знаю, на свою спасенную жизнь он смотрел бы как на существование. Он стыдился бы. Он потерял жизнь, не приняв существования… Но почему я сейчас не умею ничего этого доказать? Если бы кто-нибудь мог заглянуть мне в душу! А без этого… Нет, не хватает слов. Да и нужны ли здесь слова?»
Ему пришел на память сын, каким он его видел и запомнил навсегда с тех давних дней перед войной. Закрыв глаза, Степан Ильич в невыносимой муке потряс головой. Он все еще думал не о себе, теперешнем, а о нем, тогдашнем. «Как я его понимаю! Он просто не мог поступить иначе, мой мальчик…»
Клавдия Михайловна неслышно отворила дверь и увидела его лежавшим головой на подоконнике. Приволакивая больные ноги, она приблизилась и опустила руку на его согнутую спину.
— Ты что это, Степа? Да господи… Ну, чего уж теперь…
Оттого что она, не постучав, вошла и впервые назвала его по имени, на «ты», Степан Ильич, не вставая, с трудным всхлипом повернулся и, протянув руки, ткнулся, как ребенок, лицом в ее теплый бок.
Собираясь на прогулку, Степан Ильич старался ничем не выдать своего намерения позвонить. В кармане старого плаща на вешалке была целая горсть мелочи, и он захватил этот ненужный плащ с собой, чтобы порыться, отыскивая двухкопеечную монету, не на глазах Клавдии Михайловны. После вчерашнего он почему-то стыдился свояченицы. Пусть думает, что на всей этой свалившейся после путешествия истории поставлен крест. А новые звонки — новые волнения… Но самому Степану Ильичу хотелось позвонить еще вчера, он до сих пор стискивал зубы, вспоминая наглого, отбросившего всякую вежливость парня. Неужели Наталья Сергеевна и теперь будет защищать своего зятя?
День уже набирал силу, припекало, на площадке с песком убавилось детворы. Бросив плащ через плечо, Степан Ильич занял телефонную будку.
Голос Натальи Сергеевны показался ему болезненным, слабым — ясное дело, тоже переживала.
— Ну, зачем вы так? Он же пришел к вам… Ах, как вы не поймете! У мальчишки никогда не было отца. И он к вам… Неужели так трудно догадаться?
— Но он же… он же говорил черт знает что! Вы бы только слышали!
— Что он еще понимает? Вы же старше, умнее. Нашли с кем!
Ее мягкий терпеливый упрек внес в душу Степана Ильича разлад. Ведь все началось вчера с просьбы Никиты поговорить с полковником Свидерским. «А может быть, все теперь так поступают? Поддерживает же мать своего ребенка, когда он учится ходить! И полковник Свидерский… Недавно его дочь, студентка, получила квартиру в центре города. Каким, спрашивается, образом, за какие заслуги?»
