Я сел около окна. Корла Бурк, устроившись напротив меня, подыграла мне, сама начав разговор.
– Я просто не могла воспользоваться предложением мисс Фрамли, – сказала она. – Я написала и все ей объяснила.
Я занял позицию человека, в какой-то степени обиженного за свою подругу Хелен, и как ее друг имел право спросить:
– Не понимаю – почему?
– Это было бы нечестно.
– Уверен, это было бы гораздо лучше, чем то, что вы сделали на самом деле.
По лицу Корлы Бурк пробежала тревога. И что-то вроде раскаяния – выстрел попал в цель.
– Я, конечно, не знала, как все получится… Ну, не могла заглянуть в будущее… – И она нервно засмеялась.
– Мисс Фрамли старалась поступить с вами по справедливости, а вы… ну, скажем, не оценили это в полной мере.
– Мне, право, жаль… Как вы здесь оказались?
– Ну а где же еще вас искать?
– Почему вы хотели меня разыскать?
– Я думал, может быть, что-то можно предпринять, чтобы выправить положение.
– Нет, уже поздно.
– Насколько я знаю, нет еще…
– Боюсь, вы слишком оптимистичны… Пожалуйста, поблагодарите от моего имени мисс Фрамли и передайте ей, что мне, конечно, не хочется, чтобы она считала меня неблагодарной, и я полагаю… А в общем, я полагаю, это все, что надо ей передать.
Я огляделся вокруг… Открытый чемодан, сложенная на столе и двух стульях одежда. На маленьком столике в углу возле окна – дамская шляпка, перчатки и кошелек. И там же еще – запечатанный конверт.
– Не возражаете, если я закурю?
– Конечно нет. Я тогда тоже за компанию.
Я угостил ее сигаретой, зажег спичку, в поисках пепельницы постарался расположиться так, чтобы оказаться у края стола. И схватил письмо!
Она увидела, что происходит, метнулась к столу. Сделала попытку вцепиться в письмо. Я сказал:
– Если оно не из Лас-Вегаса, оно мне не интересно. Если оттуда, я собираюсь его прочесть!
Она схватила меня за руку. Я оттолкнул ее. Ухитрился ускользнуть от нее за стол, проворно вытащил из конверта листок бумаги и успел прочитать, что там написано быстрым летящим почерком:
«Частный детектив Дональд Лэм занимается делом. Он виделся с Хелен Фрамли. Дружок Хелен, мужчина по фамилии Биган, был убит прошлым вечером. Вам оставаться в Рино небезопасно. Найдите глубокую нору в другом месте».
Письмо было подписано просто инициалами «А.У.».
Я сказал:
– Давайте будем откровенны друг с другом и тем самым сэкономим время. Меня зовут Лэм. Артур Уайтвелл нанял меня, чтобы разыскать вас, поставив об этом в известность Филиппа… Ну а теперь почему бы вам не рассказать мне свою историю?
Сражение было проиграно. Силы покинули Корлу.
– У меня есть версия. Я могу ее изложить, чтобы помочь вам… начать разговор.
Корла молчала, стояла и смотрела на меня так, будто я был единственным убежищем после опустошившего все и вся циклона.
– Итак… Артур Уайтвелл не хотел, чтобы его сын на вас женился. Он считал, что Филипп мог бы найти более выгодную партию. Но Филипп сильно любил вас, а Уайтвелл некоторым образом психолог. Он понимал, что в общем-то его возможности ограничены, потому что Филипп если и был в чем-то незрелым человеком, то отнюдь не в личных своих чувствах, тут он – настоящий мужчина. Отец никогда не понимал сына по-настоящему, но осознавал, что существует пропасть, через которую ему никогда не перекинуть мост. То есть он понимал, что любая попытка встать между вами вызовет полный его разрыв с сыном… А потом случилось что-то, сыгравшее отцу на руку. У него появилась возможность, которую он искал. Он так все организовал, что вы просто выпали из картины, и оставил Филиппа залечивать раны в одиночку. Однако, – продолжил я, – Филипп принял случившееся так близко к сердцу, что отец почувствовал: надо что-то предпринять. Да, Филипп чувствителен, он не потерял представлений о чести и порядочности, так и не научился игнорировать интересы других людей. Ваше исчезновение – он ведь не знает, что это сговор, – для него оказалось слишком тяжелой ношей.
Корла тихо плакала, даже не пытаясь что-либо сказать.
Я подошел к окну, поглядел вниз на грязный задний двор, битком забитый какими-то старыми ящиками. Между двумя столбами уныло свисала бельевая веревка. В лужицах отражалось солнце. На куче сырого песка валялись детское жестяное ведерко и лопатка… Я постоял спиной к комнате: пусть выплачется, успокоится без неприятного чувства, что я за ней наблюдаю.
