— Но слишком поздно, — сказал Маркхэм. — Вот послушай.
Отдаленный шум боя становился громче и, казалось, ближе. Беспорядочная стрельба беспрерывно звучала на фоне взрывов гранат, которые тоже участились.
— Силы Центрального Бюро выступили полностью, — продолжал Хелм. — Но когда я уходил с улицы Нового Парламента, потери были невелики.
Маркхэм пожал плечами:
— Вот такая у Психопропа подготовка. Я предполагал, что начальные потери составят около двух сотен человек.
Хелм Криспин покачал головой:
— Вот именно. Все идет слишком гладко. У меня неприятное чувство, что мы можем попасть в ловушку.
— Эта ловушка должна быть очень крепкой, — ответил Маркхэм, — чтобы удержать таких парней, какие в нее попадут.
Вивиан принесла Хелму кружку чая.
— Вы не выяснили, что случилось с Клементом?
Хелм покачал головой:
— Мне очень жаль, дорогая. Но в любом случае Соломон сделал ошибку. Он слишком затянул весь этот фарс. Каждый знает, что президента заменили на андроида. Его последнее появление на экране не могло обмануть даже барана. Не пойму только, зачем Соломон пытается поддерживать свой обман. Даже самые явные последователи и те перестают ему верить.
— У него нет другого пути, — сказал Маркхэм. — Он свое дело уже сделал. Если он официально признает, что подменил президента, ему придется признать, что андроиды взяли всю власть в свои руки.
Марион-А предложила Хелму Криспину сандвич.
— Вам очень трудно, Хелм, отказаться от веры в абсолютную логичность поведения андроидов. — Она чуть заметно улыбнулась.
В ответ он засмеялся:
— Но не тогда, когда я думаю о тебе, Марион.
Улыбка Марион-А стала шире.
— Кто знает? Может быть, если бы вы знали мои мотивы, мое поведение тоже казалось бы весьма логичным.
Вивиан бросила на нее короткий, но выразительный взгляд.
Маркхэм перехватил его и был очень удивлен, потому что взгляд Вивиан выражал нежность и сочувствие. С Рождества она почти совсем не расставалась с Марион-А.
Хотя Маркхэм все свое время посвящал подготовке к Новогоднему Восстанию, он заметил — в те редкие минуты, которые проводил в их обществе, — что вражда между ними исчезла. Он был этому рад, и решил, что Вивиан наконец поняла нелепость своей обиды, поняла, что отношения Маркхэма и Марион-А нельзя сравнивать с обычными человеческими отношениями.
Поэтому он был готов к тому, что Вивиан просто терпит Марион-А, относясь к ней равнодушно, но не мог представить, что на смену презрению придет какое-то положительное чувство. Когда он уловил этот сочувственный взгляд, то вдруг понял — их связывает какая-то тайна. Почему-то это обеспокоило его еще больше, чем первоначальная враждебность Вивиан.
Его мысли прервал тяжелый, глухой взрыв, от которого вздрогнули даже массивные стены Музея.
— Это, я думаю, Корнил Таун высказал свои наилучшие пожелания во дворце, — сказал Проф. Хиггенс, не прекращая поглощать бутерброды один за другим.
— О Боже, — тихо прошептала Вивиан. — Я очень надеюсь… — Она побоялась закончить фразу.
Маркхэм взял ее за руку:
— Я пока не хотел говорить тебе об этом. Он уже мертв, Вивиан. Я послал одного парня выяснить о судьбе Клемента еще три дня назад. Думал, может быть, представится случай выкрасть его или что-нибудь в этом роде. Соломон собирался устроить ему ударный анализ — в мое время это называлось промыванием мозгов — так, чтобы создать нового, послушного президента и дискредитировать нас. Но Клемент, вероятно, достал какой-то яд… Вот и все, что я знаю, дорогая. Это не так много, но пришлось рисковать жизнью одного из наших людей, чтобы узнать хоть это.
Вивиан закрыла лицо ладонями. Маркхэм хотел успокоить ее, но Марион-А уже обняла ее за плечи. И тут его отвлекло появление посыльного.
В Египетскую Галерею вошел растрепанный, запачканный кровью Робин Гуд. За спиной у него висел длинный лук, в руке он держал карабин.
— Хэлло, сэр, — прохрипел он. — Мы разрушили дворец.
— Потери? — быстро спросил Маркхэм.
— Больше двухсот человек, сэр. Они выставили целую психиатрическую бригаду против нас. И когда мы уже почти сломили сопротивление, появились три или четыре сотни убийц.
