Дарио взял его за руку и направил ложку ему в рот. Энди проглотил суп.
«Ты видел? Я тоже умею. Умею есть ложкой, как все. Ты ведь видел?»
Но Дарио не смотрел на него. Он видел скамейку, набережную, тяжелые и темные, почти фиолетовые тучи. Кричали чайки, беззвучно плакала женщина, она не хотела, чтобы ее ребенок, сидевший рядом, услышал ее. Она смотрела на бело-голубой бар на набережной, на деревья, на тропинку. По ней уходил человек. Уходил, чтобы больше никогда не вернуться.
– Ну, в общем, мне жаль, – сказал Ник. – Мне жаль. Я не знаю, что еще сказать.
Он улыбнулся и похлопал Дарио по плечу.
Дарио вздрогнул и очнулся от своего видения.
– Но ведь теперь мы вместе, и это самое главное. Мы вместе, и ты можешь остаться с нами, если хочешь.
Дарио молчал. Он пытался разогнать те свинцовые тучи или хотя бы опустить их на скамейку, чтобы они скрыли женщину и тропинку, такую длинную и такую пустую. Слишком пустую, чтобы смотреть на нее так долго.
– Ты слышал, Дарио? Можешь оставаться, – Ник потрепал Дарио по голове. – Мой мальчик, мой Дарио. Ты – Дарио. Великий.
Дарио кивнул, улыбнулся. В ту секунду ему хотелось оказаться где угодно, в миллионе километров отсюда, в другом мире, в другой галактике.
Например, дома.
Они зашли в фургон, когда на улице стемнело. Флора уже давно спала.
– Женщины-деревья рано ложатся, – пояснил Ник. – Возможно, дело в фотосинтезе…
Энди тоже спал, когда Дарио занес его в фургон. Он уложил его на матрас рядом со столом, обработал уже почти зажившую рану на руке и снова вышел.
– Ты уверен, что будешь спать на улице? – спросил Ник.
– Да, да. Не в первый раз.
Ник улыбнулся.
– Мой сын. Чувствую свободный дух. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Ник подошел к Дарио, потрепал его по плечу и поднялся в фургон по металлическим ступенькам.
– Извини, – сказал он, остановившись в дверях. – У тебя случайно не найдется сигарет?
– Сигарет?
– Да, сигарет, – Ник поднес два пальца ко рту. – Не будет?
Дарио покачал головой.
– Молодец, – похвалил его Ник, – Молодец, сынок. Курение – не детские игрушки.
Он помахал ему и исчез внутри фургона.
Курение – не детские игрушки. Конечно, нет, папа, и никогда ими не были. Дарио пошарил рукой в заднем кармане джинсов. Вот они, сигареты. Ты этого не ожидал, а у меня в кармане лежат сигареты.
Дарио представил, как курит со своим отцом в фургоне. Рядом стоят банка пива и миска с дикими артишоками. Ему стало плохо от одной мысли о том, чтобы курить с отцом, с таким, как Ник, который, может, и не был его отцом на самом деле. Дарио никогда бы не выбрал в компаньоны такого человека, как Ник.
Он лег в шезлонг и закрыл глаза. Где-то по-прежнему кричали чайки. Над головой повисли плотные облака. Через минуту он уже спал.
Проснулся он от странного шума. В ближнем лесу эхом отдавался странный металлический звук.
Он открыл глаза и прислушался. Казалось, кто-то играет на трубе. Дарио посмотрел на небо, усеянное звездами. Деревья вокруг были бесцветными и неподвижными. Иногда звук трубы прерывался, невидимка фальшивил. Кому придет в голову играть на трубе глубокой ночью в такой глуши?
Дарио встал и подошел к обочине, посмотрел по сторонам. Он окинул взглядом трансформаторную будку, погруженную в тень, глаз светофора, мигающий в темноте.
Легкий ветер омывал дорогу. Трубные звуки стихли.
Кричала какая-то птица. К перекрестку подъезжал автомобиль.
Дарио развернулся и пошел обратно. Вдруг он услышал резкий визг тормозов и удар. Затем тишину нарушил шум двигателя.
– Эй! – крикнул Дарио. Ответа не послышалось. – Всё в порядке?
Тишина. Двигатель. Печальная ночь.
Дарио добежал до перекрестка и начал спускаться по дороге.
Там стоял автомобиль. Включенные фары красными огнями освещали черную равнину.
– Эй! – снова крикнул Дарио.
Автомобиль резко тронулся с места и быстро исчез в темноте.
Дарио прищурил глаза. На дороге что-то лежало – темное, неподвижное.
Он подошел ближе и увидел птицу. Одну из тех, с длинными ногами, цаплю или как ее там.
Дарио присел, протянул руку. Птица дернулась, взмахнула крыльями, начала бить ими по воздуху и асфальту.
– Тише, тише, – прошептал Дарио.
