— Ты мою голову не считай, — предупредил он Смита. — Я сам решу, на чьей мне быть стороне — Он встал в линию со мной и Ван Рейсом. — Теперь семеро вас и трое нас.
Потом Кесслер присоединился к нам, хорошим мальчикам. Соотношение стало четыре к шести. Смит все еще стоял в вызывающей позе, готовый начать стрельбу, но другие наемники не были такими безрассудными. Обстановку разрядил Спаркс, этот пижон из Австралии.
— Вы все, ребята, как хотите, а мне это уже надоело. Я пошел.
На несколько секунд воцарилась тишина. Потом противостояние разрушилось, по крайней мере, на ближайшее время. От Смита отвернулись и другие наемники, последним это сделал его соотечественник О’Хара.
Пойду похороню Симми, — сказал мне Смит. — Попробуй сказать, чтобы я оставил его птицам.
— Хорони, кого твоей душе угодно, только делай это побыстрее И еще помни, друг, что у тебя в активе уже есть один бунт. В следующий раз полезешь без очереди — получишь за все Улавливаешь?
Смит буркнул что-то. Он мог бы говорить сейчас что угодно, я пропустил бы это мимо ушей. Он покопался в еще не остывшем металле и нашел саперную лопатку без ручки. Остальные сидели, попивая воду из котелков, пока Смит рыл мелкую могилу для своего убитого английского друга. Может, он и был неплохим солдатом в Германии, но об Африке он не знал элементарных вещей. Думаю, мало он смотрел английских фильмов на своей ферме в Ирландии, а я не стал его расстраивать и объяснять, что через пять минут после нашего ухода шакалы начнут раскапывать могилу.
Никто из южноафриканцев не порывался похоронить Финчли, и это, по-моему, доказывало, что так называемая единая южноафриканская нация — это нечто эфемерное. Мы с Ван Рейсом сидели, прислонясь спинами к толстому стволу дерева. Он отпил совсем немного воды и закрыл флягу. Потом закурил сигарету с тем же спокойствием, с каким это делает фермер, сидящий на пороге своего дома на исходе тяжелого рабочего дня. На массивных щеках его блестела седая щетина.
— Ничего бы не пожалел за бутылку холодного «кейптаунского», мечтательно произнес он.
— И я, — согласился я, думая о «Карта бланка», напитке, который мексиканцы делают с такой любовью.
Мы уже обыскали карманы убитых террористов и ничего интересного не нашли, за исключением личного знака с тела убитого родезийца. Звали его Брайенз, номер личного знака был 3003. У одного из террористов мы нашли в кармане рубашки родезийские деньги и еще какие-то, неизвестные мне.
— Это из Мозамбика, примерно на пять долларов США. Они почти не дают этим нищим карманных денег, — пояснил Ван Рейс.
— Ты думаешь, мы накрыли их всех? — спросил я.
— Скорее всего, — ответил Ван Рейс. — Три — это обычное число разведчиков, которое они оставляют. Не приходилось слышать, чтобы эта цифра менялась, а я играю в эти игры уже давно. Могу сказать, что основная группировка Гванды находится сейчас на расстоянии многих миль от нас. Миль двадцать или больше. Слишком далеко, чтобы они могли услышать взрыв и стрельбу. Звук в этой местности распространяется далеко, но все же не так. Клянусь, сейчас мы можем быть спокойны.
— А Гванда не хватится своих наблюдателей? Мол, долго не показываются?
— Они и не должны показываться, пока у них не будет чего-нибудь конкретного. Их задача — болтаться на хвосте главных сил противника и смотреть, что он делает. Я полагаю, ты удивлен, что они появились сразу все, когда увидели, как взорвался грузовик.
Я улыбнулся Ван Рейсу и достал сигарету. Американские у меня кончились, это были местные под названием «Крикет». Я подумал, что это паршивое название для сигарет. А собственно, почему бы и нет? Ведь и сигареты-то паршивые. Без фильтра, жгут пальцы, как ствол пистолета после короткой перестрелки где-нибудь в танцзале западного Техаса.
— Нет, я все это заранее продумал, — ответил я Ван Рейсу. — Полный грузовик мэрков — тут можно набрать корзину денег и сувениров. Оружие, часы, кольца. Один по правилам должен был остаться и наблюдать за обстановкой, но не устоял при мысли, что два его друга загребут себе весь улов.
Ван Рейс увидел, что ирландец разровнял и утрамбовал могилу. Он встал, протер рукавом ствол автомата и с любовью сказал о нем:
