Я шагнула вперед, чтобы убедиться, что она действительно мертва, наклонилась над ней…
И вдруг мертвая женщина открыла глаза и протянула ко мне руки. В ужасе я отшатнулась, попятилась, но покойница поднялась во весь рост и направилась ко мне, широко открыв пустые глаза и вытянув вперед окровавленные руки.
Я бросилась прочь, не оглядываясь, выбежала в коридор, но шаги за спиной не отставали, они звучали все громче и громче.
Как иногда бывает во сне, я понимала, что сплю, и стоит только проснуться – как этот кошмар закончится.
Но вот как проснуться?
Я вбежала в спальню и увидела на прикроватной тумбочке старомодный механический будильник.
Вот оно – спасение! Если будильник зазвонит, я проснусь и освобожусь от кошмара!
Шаги мертвой женщины были все ближе и ближе…
Я потянулась к будильнику и нечаянно уронила его на пол. И вдруг будильник зазвонил – требовательно и назойливо.
Я вздрогнула и действительно проснулась.
Звонил вовсе не будильник – звонил дверной звонок.
Раз за разом, раз за разом, и звон этот отзывался жуткой болью в моей сонной голове.
Я села в кровати и тупо уставилась на часы.
На них было ровно семь утра. Даже на работу я встаю позже, потому что еду к десяти.
Кого могли принести черти в такую рань?
Я встала, пошатываясь, вышла в прихожую…
Звонок все не унимался.
А потом за дверью раздался хриплый недовольный голос:
– Откройте! Полиция!
Вот только этого мне не хватало для полного счастья! Сейчас они войдут, увидят у меня в квартире спящего Сарычева – и все, я – его соучастница… Возьмут нас обоих тепленькими, и досыпать я буду в камере. Если дадут поспать, конечно.
Звонок звонил не переставая, так что в голове стоял сплошной гул, что очень мешало сосредоточиться.
– Минутку! – крикнула я в дверь. – Сейчас я открою, дайте только одеться!
Они перестали звонить, а я стремглав кинулась на кухню и, встряхнув спящего Сарычева, зашипела страшным шепотом:
– Вставай! Вставай сию секунду!
– Что? Зачем? Почему? – забормотал он детским сонным голосом, а потом уже что-то совсем невообразимое. – Я еще немножко посплю… Сегодня нет первого урока…
– Просыпайся сейчас же! – зашипела я ему в самое ухо и ткнула кулаком в бок. – Там полиция пришла по твою душу!
Слово «полиция» до него, кажется, дошло. Он открыл глаза и очумело огляделся.
– Где я? А ты здесь почему?
Нет, ну еще немного, и я сама его убью!
– Я здесь, между прочим, живу и тебя по доброте душевной пустила переночевать! А теперь тебе нужно срочно проснуться и встать! Под дверью полиция!
Он наконец, кажется, все вспомнил и окончательно проснулся, во всяком случае, испуганно забормотал:
– Что же делать? Что делать?
– Хватай раскладушку и идем! – скомандовала я по-прежнему шепотом, чтобы не услышали полицейские за дверью.
Он, слава богу, больше не упирался и не капризничал, подхватил раскладушку и послушно поплелся за мной.
Я открыла балконную дверь и вытолкала Сарычева вместе с раскладушкой на балкон, моля бога, чтобы никто из соседей не выглянул в такую рань и не заметил его.
Балкон в этой квартире был очень большой, тянулся на комнату и кухню, причем вход был из комнаты. На этом балконе квартирная хозяйка устроила самый настоящий сарай. Там у нее было свалено все, что, на мой взгляд, давно пора было выкинуть – две старые шины, несколько ломаных стульев, несколько пустых цветочных ящиков, коробка от старого телевизора, какие-то доски, большая птичья клетка с отломанной дверцей и еще много всякого барахла.
Вот сюда я вытолкала Сарычева, второпях расчистив для него уголок, и накрыла его раскладушкой, как домиком. Теперь со стороны его, кажется, не было видно. Оставалось только надеяться, что полицейские не выйдут на балкон.
Сарычев из-под раскладушки жалобно застонал:
– Мне неудобно!
– Сиди! – прикрикнула я на него. – Неудобно ему! Думаешь, в камере будет удобнее?
Он что-то невнятно пробормотал и затих.
Я бросила в коробку из-под телевизора его штаны и куртку и велела сидеть тихо, как мышь. А потом закрыла балконную дверь, натянула спортивный костюм и открыла дверь.
Уже открывая ее, я заметила на полу один сарычевский ботинок и торопливо затолкала его ногой под галошницу.
