— Или Педро! — подтвердил Кардосо. — У них ружья, словно пушки…
— Опять выстрел! — отметил Кальдерон. — И обратите внимание — с правильными промежутками, один за другим. Через каждые три—четыре минуты… Это не бой и не охота…
Прождав с четверть часа, наши друзья окончательно убедились, что кто-то, находящийся поблизости, подает сигналы ружейными выстрелами через определенные промежутки времени.
Если стрелявшие и не были из числа друзей, то, во всяком случае, они не могли быть индейцами, потому что не в обычае дикарей подавать сигналы таким образом. Было решено поэтому отозваться подобными же сигналами, и Диего дал один за другим три выстрела, а затем все стали ожидать результата.
Скоро они услышали топот лошадиных копыт, и на некотором расстоянии от их убежища показался всадник.
— Рамон! Гаучо Рамон! — радостно вскрикнул Кардосо.
Да, это был храбрый гаучо, медленно приближавшийся на измученном коне.
Трудно описать, как рады были аэронавты вновь видеть своего товарища.
— А где же Педро? — нетерпеливо спросил Кардосо.
По загорелому лицу Рамона пробежала тень, глаза мрачно сверкнули.
— Педро мертв! — сказал он глухим голосом.
— Педро? Педро мертв?!
— Убит индейцами, когда мы думали, что уже находимся в полной безопасности… Но я отплатил за его смерть! Не будем говорить об этом. Что делать! Такова участь гаучо. Мы ведь не умираем в постели. Педро жил, как воин, и умер в бою… Умер смертью бойца, с оружием в руках, и такой смерти стыдиться нечего!
Но утешая других, гаучо сам, по-видимому, невыразимо страдал: полдня он просидел, закрыв лицо полой своего плаща и не трогаясь с места.
Однако долго горевать не приходилось: они еще не знали, куда загнала их судьба и что с ними будет дальше. У них не было лошадей, за исключением лошади Рамона, не было провизии. Каждую минуту могла возникнуть необходимость возобновить борьбу за существование, отстаивая жизнь от покушения врагов. И потому некогда было предаваться печали„
— Где мы? — спросил Диего Рамона под вечер.
— На границе Чили, на территории арауканов. Видите эту дымящуюся гору? — ответил гаучо.
— Вулкан?
— Да, вулкан. Его зовут Антуко. Вся эта горная цепь — Кордильеры или Анды.
— Есть близко города? Рамон, подумав, ответил:
— Ближайший город — это новый город Консепсьон…
— Можем мы скоро добраться туда? Гаучо вместо ответа пожал плечами.
— Попробуем! — сказал он, помолчав. И потом, подумав, добавил:
— Здесь живут индейские племена. Я знаю кое-кого… Попробую наладить с ними связи. Это не такие звери, как патагонцы.
Утром следующего дня Кардосо, стоявший на страже, увидел издали приближение небольшого отряда индейцев.
Заметив белых, они приостановились. Но один из них, полуголый атлет с оригинальной короной из перьев на голове и коротким копьем за плечами, вышел вперед. Увидев его, гаучо Рамон, не говоря ни слова, закинул за плечо ружье и скользнул в кусты, чтобы пойти навстречу индейцам. Аэронавты видели, как Рамон обменялся дружескими приветствиями с вождем арауканов; потом, обернувшись в сторону убежища, махнул белым платком. Атлет стоял в позе выжидания.
Значит, нечего было опасаться враждебных действий со стороны пришельцев.
В самом деле, индейцы оказались настроенными миролюбиво, и что больше всего удивило наших друзей, их касик13 оказался настолько цивилизованным человеком, что был знаком с воздушными шарами, хотя никогда и не видел их вблизи.
При помощи этого вождя, которому передали в полную собственность останки верой и правдой служившего шара, наши странники благополучно добрались до Консепсьона, достаточно большого чилийского городка.
Здесь надо было решать, что делать дальше.
Республика Чили во все время героической борьбы президента Солано Лопеса против могучей коалиции его врагов держала нейтралитет, но нейтралитет несколько неустойчивый, и было основание опасаться, что в любой момент Чили может примкнуть к коалиции. В силу этого на территории Чили приходилось соблюдать особую осторожность и, разумеется, ни в коем случае нельзя было проговориться о том, что моряки, одетые в лохмотья, несут с собой колоссальную сумму в восемь миллионов…
