– Я бы с удовольствием поклялась перед вами, если бы для вас это стало веским аргументом.
– Не стоит затрудняться. – Нелли сделала протестующий жест рукой. – Я уже сделала свой выбор. Я поверила Тому, и все, что сверх этого, уже не имеет значения. Кроме одного, я хочу, чтобы вы не держали на меня зла за то ожерелье, которое до сих пор красуется на вашей шее по моей милости.
– Что вы, какое зло, – примиряюще улыбнулась Ева, – у меня и в мыслях не было обвинять вас. Тем более что у вас была веская причина поступить так.
– Вы знаете, – взволнованно произнесла вдруг Нелли, – я много думала об этом инциденте и пришла к выводу, что поводом для моего нападения на вас явилось не то, что я застала вас вдвоем… Если бы это было так, я бы так просто и быстро не смогла простить Тома. Я ведь очень ревнивая женщина. Тут что-то другое, у меня такое ощущение, что та сцена явилась только поводом, механизмом, запустившим мою ненависть, а причина этой ненависти лежит совсем в другой плоскости, которая, увы, для меня совершенно непостижима. Вы понимаете, о чем я?
– Кажется, да. – Ева на несколько секунд погрузилась глубоко в себя. Перед ней, как кадры в кинофильме, замелькали события прошедшей экспедиции. – Со мной тоже иногда происходило нечто подобное. Но я решила принимать все как данность. Раз произошло, значит, так должно и быть. А причина… не знаю, может быть, всего-навсего в аномальности той зоны, в которой происходили раскопки?
– Еще один Бермудский треугольник? – задумчиво произнесла Нелли. – Что ж, возможно, вы и правы. Мне бы даже хотелось, чтобы вы оказались правы. Тогда многие вопросы отпали бы сами собой.
– Нам никто не мешает принять именно эту точку зрения, – произнесла Ева.
– Да, пожалуй. – Нелли вдруг ощутила запах горелого и метнулась к духовке. Она проворно вытащила противень и поставила его на плиту. – Ну, вот, кажется, это совершенно невозможно будет есть, – чуть не плача, произнесла она.
– Дорогая, – в проеме двери появился Спенсер, – мне кажется, у тебя что-то немного подгорело.
– Увы, не немного, а полностью, – виновато развела руками Нелли.
– Сгорело? – Спенсер озадаченно почесал затылок и в тот же момент добавил как ни в чем не бывало: – А, ну и пусть. Предлагаю всем переместиться в ресторан, если гости не возражают. Вы не против? – Спенсер вопросительно взглянул на Еву.
– Разумеется, нет, – ответила Ева.
– Я тоже не против, – раздался голос Левина, который в этот момент показался на кухне.
– Значит, так тому и быть, – беспечно улыбнулся Спенсер. – Банкет по поводу окончания экспедиции никто не в силах отменить.
Левин и Градская сидели в здании аэропорта и дожидались приглашения на посадку. Истекали последние часы их пребывания на мексиканской земле. Они молчали, каждый по-своему переживая эти минуты. Левин думал о Еве, о том удивительном родстве, которое они обрели в этой экспедиции. Как бы там ни было и как бы в дальнейшем ни сложились обстоятельства их жизни, Левин не собирался забывать о той связи, которая, как он считал, прочно приковала их друг к другу. И если даже Ева легкомысленно забудет об этом, то он, Левин, не позволит ей сделать это. У него теперь есть веская и уважительная причина напомнить Еве, что они взаимные должники, а коль скоро это так, то он первый готов платить по счетам, каким бы великим этот счет ни оказался. Левин скосил глаза в сторону своей спутницы. Градская сидела, откинувшись на спинку кресла, и о чем-то сосредоточенно думала. В этот момент Ева вспоминала свой примиряющий разговор с Нелли. Отчего-то ей казалось, что это самое значительное событие, которое приключилось с ней за все время пребывания ее на мексиканской земле. Почему именно это событие, а не какое-то другое, Ева решительно не могла понять. Она ломала голову над этой загадкой и так и эдак, но не могла придумать никакого вразумительного объяснения этому факту. Но ей было очевидно одно: если это на самом деле так, то, значит, та цепочка удивительных событий, приключившаяся с ней, начиная с аварии по пути в аэропорт Домодедово до сегодняшнего дня, отнюдь не хаотичное совпадение случайных обстоятельств, а знак того, что весь этот замысловатый путь на карте ее жизни прочерчен самой судьбой, которая провела ее по всем лабиринтам этого удивительного маршрута с определенной целью. И пусть цель эта ей до конца не ясна, Ева не теряла надежды однажды докопаться до сути произошедшего с ней. И даже если этого не произойдет, Ева знала, что не очень-то и расстроится, так как всегда бесконечно доверяла жизни, которая устроит в ее судьбе все самым наилучшим и рациональным образом. Оставалось только одно иррациональное зерно во всей этой истории, которое никак не укладывалось в нарисованную Евой концепцию, – ожерелье. Для чего оно полыхнуло ярким светом в ее судьбе, возникнув сначала из зыбкой мути ее беспокойного сна, и вырвалось затем из мрака прошлых столетий? Чтобы осесть на полке какого-либо музея? Ева отказывалась в это верить. После того, что вчера рассказал об этой вещи Спенсер, сидя в ресторане, Ева поняла, что это ожерелье не просто ювелирное украшение, старинный артефакт или найденный археологами экспонат. Эта вещь имеет не только свой характер, с которым пришлось столкнуться чете Спенсеров, но она еще живет своей удивительной и непонятной для людей жизнью. Ева чувствовала, что имеет к этой жизни самое непосредственное отношение, но никак не могла понять какое. Ева настолько глубоко погрузилась в свои мысли, что не заметила, как возле нее остановился какой-то человек. Она заметила его только тогда, когда он позвал ее по имени. Ева вскинула глаза и с удивлением обнаружила перед собой Спенсера.
