В нескольких метрах от мусорной кучи готовился к подъему мойщик окон. Этого высоченного сенегальца хорошо знали все обитатели башни. Он мог вторгаться в ваше пространство, когда вы меньше всего этого ждали: говорили по телефону, размышляли над бумагами, почесывая затылок, или блуждали по Интернету в рабочее время. Его физиономия неожиданно возникала за окном, заговорщицки подмигивала, либо расплывалась в широкой улыбке, а бывало, что он, выпучив глаза, корчил зверскую рожу, делая вид, что застал вас за чем-то непристойным.
Однажды вечером, когда мойщик вылезал из люльки, Алиса перекинулась с ним парой слов. Она спросила, почему у него всегда такое прекрасное настроение, хотя работа его не из легких.
– У вас все-таки неблагодарная работа, – уточнила она.
– Вовсе нет, – запротестовал он. – Благодаря мне люди лучше видят мир.
Значит, благодаря ему люди лучше видят мир… Алиса задумалась: а что она сама дает людям?
В это утро, стоя в груде мусорных мешков, сенегалец весело болтал с каким-то стариком. Алиса подошла к ним, дыша через легкий хлопчатый шарфик, которым замотала лицо.
– Похоже, все это безобразие вас очень веселит…
– Ха-ха! Месье мне только что сказал – с этим мусором квартал снова стал как раньше. Ой, не могу, со смеху помрешь! Шикарный квартал, выходит, получил название от мусорной свалки? Ха-ха-ха! Значит, хорошая была свалка!
– Неправда, – сказала Алиса. – Квартал назвали в честь горы Парнас, у древних греков она была священной.
– Совершенно верно, – заметил старик, и в глазах его загорелся лукавый огонек. – В семнадцатом веке студенты читали здесь стихи, забравшись на груду мусора и всяких обломков. Она была так велика, что походила на гору, и один студент-насмешник окрестил ее «горой Парнас», то есть Монпарнас. Название прижилось, дало имя кварталу, а потом и башне.
Тут у Алисы зазвонил мобильник.
– Да, Рашид.
– Привет. Ты где?
– У подножия мусорной кучи. А ты?
– А я на макушке, как всегда.
– Отлично.
– Ага. Ты сидишь?
– Знаешь, тут лучше не садиться.
– У меня потрясающая новость.
– Давай, я держусь за мусорный мешок.
– Катарский контракт подписан.
Алиса застыла с разинутым ртом, потом чуть ослабила свой шарфик. Сенегалец со стариком весело что-то обсуждали и смеялись. Сотрудники ускоряли шаг, зажав носы, чтобы скорее пройти мимо свалки. Весь этот маленький мирок вдруг показался ей очень привлекательным.
Катарский контракт.
Получилось!
Все получилось!
Прибавка к зарплате обеспечена… Путешествие всей семьей в Австралию… Может быть, продвижение по службе…
– Они поставили условие срочности, – сказал Рашид. – Ты готова собрать всех в десять на мозговой штурм?
– Конечно. Предупреди сотрудников отдела, я сейчас поднимусь.
Через час все собрались у директора департамента, исполнявшего обязанности руководителя проекта.
– Напомню нашу задачу, – начал он. – Нам надо восстановить позитивный образ Катара в глазах жителей основных европейских стран. Начнем с Франции. Какие будут идеи?
Алиса ринулась в бой. Если она надеется на продвижение, надо показать себя в выгодном свете.
– Пусть они выкупят фирму, которой грозит кризис, с упором на эмоциональную составляющую, например компанию по производству традиционных игрушек из департамента Юра, – она сейчас на грани банкротства.
Затем распространим материалы в СМИ, скажем дадим интервью на «RTL» с сотрудником предприятия, который поблагодарит наших клиентов за сохранение рабочего места. Поставьте себя на место любого человека: если катарцы спасут производителя игрушек вашего детства, вам потом будет сложно представить себе, что они финансируют террористов и головорезов, разве не так?
Директор и бровью не повел, но Алиса почувствовала, что одно очко в свою пользу она заработала. Затем посыпались новые идеи, и она старалась их время от времени переформулировать, умно дозируя каждую свою реплику и позиционируясь в качестве лидера, вроде бы ничего специально для этого не делая. Через полчаса катарцев уже вполне можно было считать святыми. Вдруг она увидела, как за окном завибрировал трос люльки сенегальца, и опять задалась прежним вопросом: а что она сама принесла в этот мир?
