Я улыбнулся, решив, что правильно понял его намек, и сказал:
— И мне следует заплатить определенный взнос, чтобы это пятнышко стерли?
— Я уже думал об искуплении. Помните, как говорится в старых римских законах: око за око?
Я снова был потрясен.
— Око за око? Но ведь всем известно, что я не убивал того человека.
— Нет-нет, в этом вас никто не обвиняет. Однако тот прискорбный случай затронул жизнь и честь профессионального воина. Думаю, вы сможете искупить вину, занявшись тем же делом. Скажем, отправиться на войну с нашим давним врагом Генуей.
— Но, господин дож, война — это развлечение для молодых. Мне сорок лет, я уже несколько стар для того, чтобы умело обращаться с мечом, и…
Щелк! Он сжал кинжал и заставил внутреннее лезвие выступить вперед.
— Исходя из вашего рассказа, вы совсем недавно умело обращались с оружием. Мессир Марко, я вовсе не предлагаю вам возглавить штурм Генуи. Я хочу, чтобы вы всего лишь побывали на военной службе. Вы, небось, вообразили, что я деспот, злобный и капризный. Уверяю вас, это не так. Я думаю о будущем Венеции и Торгового дома Поло, одного из богатейших в нашем городе. Когда ваш отец уйдет на покой, вы станете его главой, а затем вас сменят ваши сыновья. Я надеюсь, что впредь никто из Поло не окажется замешанным ни в какой сомнительной истории. Сотрите пятно сейчас, иначе оно будет мешать и докучать вашим потомкам. Это легко сделать. Мне надо только написать поверх этой страницы: «Марко Поло, Ene Aca, верно служил Республике в войне против Генуи».
Тут отец кивнул в знак согласия и добавил:
— Что хорошо закрыто, то лучше сохранится.
Я вздохнул:
— Похоже, у меня нет выбора. А я-то думал, что вся моя военная служба осталась позади. С другой стороны, потомкам, возможно, будет очень приятно, если в семейной истории появится некий Марко Поло, который в своей жизни сражался и в составе войск Золотой Орды, и на кораблях военного флота Венеции. Что вы конкретно прикажете мне сделать, So Serenità?
— Всего лишь послужите Республике как настоящий воин. Скажем, на некоторое время я назначу вас командиром судна, на котором перевозят припасы. Выступите вместе с флотом в море, доставите груз и вернетесь обратно в порт, а потом удалитесь на покой — с новой незапятнанной репутацией и сохраненной честью.
Вот так и получилось, что, когда несколько месяцев спустя венецианская эскадра вышла в море под командованием almirante[252] Дандоло, я оказался на борту трехмачтовой галеры «Дож Партициачо», которая была при эскадре продовольственным кораблем. Согласно этикету я получил звание sopracomito[253], то есть должен был исполнять почти те же самые функции, которые я выполнял на chuan, когда вез госпожу Кукачин, — выглядеть представительным, воинственным и знающим, но при этом не путаться под ногами у comito[254], настоящего командира корабля, и у матросов, которые выполняли его приказания.
Не хочу показаться нескромным, но, по-моему, если бы я действительно командовал — хоть одной галерой, хоть целой эскадрой, — то едва ли я сделал бы это хуже. Мы плыли по Адриатике неподалеку от острова Корчула у побережья Далмации, когда повстречались с эскадрой генуэзских кораблей, на которых развевались флаги их великого almirante Дориа, и вскоре мы убедились, что его недаром называют великим. Поскольку наша эскадра, как мы могли разглядеть на расстоянии, была больше генуэзской, наш almirante Дандоло приказал нам выдвинуться вперед в стремительной атаке. Дориа позволил нашим кораблям приблизиться и выдвинул девять или десять своих судов — так, чтобы наша эскадра оказалась вовлеченной в бой и перемешалась с его эскадрой. А затем, словно из ниоткуда — а на самом деле из-за острова Пелешац, где они, должно быть, скрывались, — показались еще десять или пятнадцать военных генуэзских кораблей. Двухдневная битва стоила обеим сторонам множества убитых и раненых, но победа была на стороне Дориа, так что на второй день, к закату солнца, генуэзцы захватили все корабли нашей эскадры и около семи тысяч венецианских моряков. В числе пленных оказался и я.
И «Дож Партициачо», подобно остальным венецианским судам, прошел — под управлением уже побежденного экипажа, но под командованием захватившего нас в плен капитана-генуэзца — вокруг оконечности Италии по Тирренскому и Лигурийскому морям в Геную. С воды она показалась нам не таким уж и плохим городом: ее дворцы напоминали слоеные кексы из перемежающихся полос черного и белого мрамора и располагались один над другим на склонах, начинавшихся прямо от порта. Но когда мы сошли на берег, то обнаружили, что Генуя здорово уступала Венеции: со всеми этими своими узкими улочками переулками и крошечными, очень грязными площадями. Ведь у них здесь не было каналов, чтобы смыть все отбросы.
