Тогда, много лет назад, Гекуба умела разговаривать с ней. Слышать ее стоны и вздохи. Земля то жаловалась на тяжесть конских стад, то удовлетворенно журчала ручьями по весне, то грезила в ледяных ризах.
Особенно громко она стенала осенью, даря урожай. И потом, получив малую лепту за непосильные руды роженицы, ясно благодарила подателей свежей силы - юной крови вечно молодого бога.
Сколько их проводила на поля жрица? Верхом на пятнистом барсе, в венке из спелых колосьев и золотой лозы они были прекрасны, эти Загреи-Страдальцы и Загрейи-Утешители. А она Гекуба, открывала им дорогу к вечной жизни.
Приняв в сырые объятья нового жениха, Земля начинала шептать ему страстные речи, и тогда ее голос был особенно слышен для жрицы-сводни. После этого умиротворенной и нежной Матери можно было задавать вопросы, просить о помощи...
Но с каждым годом ее речи становились все тише и невнятнее. Прорицательница понимала их все хуже и хуже. Сначала у Земли отняли родной язык, потому что еще бабка нынешней царицы стала поить ее чужой кровью, запретила приносить в жертву соплеменников - только рабов-пленных.
Это был страшный грех. Гекуба кляла себя за то, что не осмелилась воспротивиться святотатству. Кто же кормит мать отбросами? И не достоин ли презрения тот дом, где неблагодарные дети, высосав из старухи последние соки, подставляют ей ведро с помоями? Вместо хлеба и вина!
Лишь однажды за последние годы Земля получила достойный дар - голову Гекатея. И Гекуба слышала, как она едва не кричит от радости, утоляя давно накопившийся голод.
Но потом Тиргитао вышла замуж за сына убитого, а тот задумал совсем извести силы Триединой. Он умело распоряжался царским хозяйством: где только мог заменял настоящие жертвы быками и козами? Может надеялся, что Великая Мать начнет мычать?
Вот кого Гекуба ненавидела всем сердцем. Светлобрового Делайса! Царя! Который ни разу даже не взошел на ложе своей госпожи, не то что не возлег с ней на вспаханном поле, не напоил Землю густым семенем отца, сына и супруга!
Это он вызвал гнев богини. Стравил друг с другом царскую кровь сестер Тиргитао и Бреселиду. Снюхался с братством Кайсак, получил поддержку степных родов, а теперь намеревался нанести последний удар. Потребовать на совете отмены жертв!
Слишком умен! Но и на его ум прорицательница найдет управу. Уже сегодня она послала черную Нуму к Бреселиде с ядом. Зря негодяй надеется на поддержку царской сестры. Дурную ветку надо отсекать и бросать в огонь, иначе все дерево погибнет! И пусть Дева Луны поможет ей забрать у "живого бога" разум. Тогда он сам погубит себя!
Пыльная дорога слабо серела в темноте. Гекуба гнала лошадь, ягненок, укаченный скачкой, перестал даже слабо поблеивать. Как бы стара ни была прорицательница, она все же оставалась "амазонкой" и прочно сидела в седле.
Ночное небо, как шатер, накрывало Царский курган. Под этим невысоким холмом покоились все владычицы рода Тиргитао. Двух из них Гекуба проводила сама и сама затушила факелы в их погребальных камерах.
Каменные входы в дромосы виднелись даже ночью. Жрица остановилась внизу, отвязала ягненка, перекинула через плечо переметные сумки с дарами и стала тяжело карабкаться вверх. После долгой скачки у нее ныли ноги.
Каменные ступени вели к алтарю. За плоским жертвенником пучком раскинула ветки пушистая сосна. Она уже осыпала зрелыми шишками медную статую многогрудой Артемиды, чьи продолговатые козьи сосцы напоминали виноградную кисть. Ягненок слабо блеял. Он пришел в себя и его вытошнило на землю у подножия холма.
Собрав сухие сосновые ветки, Гекуба разгребла золу от прежних гекатомб и опустила связанного барашка на освободившееся место. Медными ножницами она срезала несколько черных завитков с его головы и сожгла их на маленьком огне в углу алтаря, как обещание будущей, большей жертвы. Затем жрица перехватила ножом горло ягненку и, пока алая кровь толчками лилась к корням сосны, одним ударом раскроила ему грудь.
Несколько мгновений, погрузив кисти рук во внутренности жертвенного животного, она наслаждалась теплом и вздрагиванием уходящей жизни. Потом осторожно извлекла скользкую бурую печень в синеватых пленках и выложила ее на камень. В проблесках туч мелькнула луна, огонь из маленького костерка перекинулся на сухие ветки лавра и, прежде чем прорицательница успела возлить вино на жертвенник, печень сама собой сморщилась, почернела и рассыпалась в труху.
