Ноющая, невыносимая
боль разбудила Иванова среди ночи. Тело его было совершенно здорово, он знал
это наверняка. Так что же у него болит? Неужели душа? Но почему, что не так?
Причина может быть только одна – так болеть душа может только за очень любимое
ею существо. На себя он давно уже плюнул, дело тут не в нём. Страдает какой-то
дорогой и близкий человек, без которого жизнь ему будет не мила. И страдает он
по его вине, ведь он, Иванов, может прийти на помощь любимому хоть сейчас, но
он нарочно тянет время из-за трусости и малодушия. Каждая секунда промедления наносит
новую рану драгоценному страдальцу, и сил терпеть эту пытку у Иванова больше
нет…
Иван Иванович точно
знает, что за дверью стоит и ждёт Он. Ждёт уже давно, ждёт терпеливо и
смиренно, ждёт как раб, когда хозяин соизволит впустить его в дом. Он не
требует своего, не кричит, не выламывает дверь. Он просит, встаёт на колени,
заглядывает с мольбой в глаза. И нужно-то Ему только одного – отдать Себя
человеку, служить ему, мыть его ноги. Но принять такое поклонение Бога может
лишь человек с сильной волей и любящим сердцем! «Таков ли я? Выдержу ли я это
испытание? Наверное, нет. Но что же мне делать? Я ведь не могу больше Тебе
сопротивляться! У меня нет на это сил. Ты обезоружил меня своей покорностью! Я
проиграл в этой битве! Я хотел уничтожить Тебя, а теперь умираю сам. Ты
толкаешь меня на погибель, знай это! Став однажды младенцем, Ты заставил нас
быть твоими родителями! Это значит, что мы должны заботиться о Тебе,
беспомощном, опекать и защищать Тебя, в том числе и от нас самих. Теперь я даже
не могу оправдаться незнанием, мне придётся нести полную ответственность за
Тебя, а это груз не по моим плечам! Он раздавит меня, как букашку. Так пусть же
моё поражение падёт на Твою голову!»
Всему когда-то
приходит конец. Пришёл конец и ветхому Иванову. «ПИП-ПИП-ПИП-ПИИИ…» – Это
обычное плотяное человеческое сердце не выдержало удара и остановилось…
Остановилось,
отдышалось немного и снова пошло. Как может навсегда остановиться сердце, если
в нём уже запечатлелись слова Любви? Просто настала пора впускать свежий
прохладный воздух новой жизни! Иван Иванович встаёт и отворяет дверь. Он всего
лишь маленький слабый человек и ему очень страшно – страшно открывать дверь
неизвестному! Но теперь он уверен, что ещё страшнее её не открыть! Что же ждёт
его за этой дверью? Радость или боль впускает он сейчас в свою комнату? Он
этого пока не знает. Для него ясно только одно – однажды открыв дверь, закрыть
её уже не удастся никогда! Всегда жить с открытой в неведомый мир дверью!
Благословение это или проклятие? Так или иначе, это всё-таки жизнь, а не
медленный распад на атомы. Рано или поздно всем придётся выйти наружу. Для
этого нужна ещё бóльшая смелость. Войдёшь ли ты в эту дверь как
победитель или туда внесут твой холодный труп? Вопрос решается прямо сейчас!
Хорошо, что везде есть Он! С Ним становится уже не так страшно.
*
* *
Он
проглядывает отовсюду, как свет от лампочки просачивается сквозь неплотную
ткань абажура. Посмотришь на небо – и видишь Его лик в просветах
облаков. Включишь музыку – и слышишь Его голос, поющий тебе о Своей
любви. Откроешь книгу – и там Он незримо присутствует между строчками. Его
дыхание сливается с дыханием спящего младенца, Его слёзы текут вместе со
слезами страдальца, Его смех звенит в разноголосье птиц, Его
кротость отражается в глазах домашних животных. Им мы дышим и Им
питаемся. Заглянешь в собственное сердце – и даже там ты найдешь Его,
если очень захочешь. Ведь Он сам пришёл к нам, Он стал Человеком
и разделил с нами боль и тяжесть земной жизни! Он даже разделил с нами
смерть! Нигде не укрыться от Него…
Конец
ЖИЗНЬ В СТЁКЛАХ
Благодарю тебя, Господи, что ты даровал мне в эти
последние мгновения столько тепла и силы!
Гёте, «Страдания юного Вертера»
Воспоминания
разрывали мне душу. Я знал всем сердцем, что ничего хорошего в жизни у меня
больше не случится. Родные и близкие – они уже не те. Частью умерли, а частью
заболели смертельным вирусом, который уничтожает мозг. Настоящего нет, будущее
ужасно, прошлое трагично, потому что нет будущего и настоящего. Струи осеннего
дождя хлестали меня по лицу. Я взвыл, как последний бизон, раненый из ружья
ухмыляющимся усатым англичанином.
