Глава XXVI
ПОЖАР В ПРЕРИЯХ
Я быстро выздоравливал. Раны оказались несерьезными; содранная кожа постепенно обновлялась. Рубцевание не оставляло желать лучшего. Несмотря на первобытную медицину лечивших меня «хирургов», все шло так хорошо, точно я попал в руки патентованных врачей. У трапперов большой опыт в уходе за такими ранеными. Особенно отличался старый Рубби, для которого прерия была огромной аптекой, поставлявшей лечебные травы. Он врачевал меня примочками из вареного сока так называемой питты, разновидности агавы, встречающейся не только в прериях, но и по каменистым нагорьям; из волокон питты вьют веревки и сучат нитки, напоминающие хлопковые, а стебель употребляется в пищу.
На положении выздоравливающего я совершал уже небольшие прогулки вокруг бивуака.
Гаррей между тем заботился о нашем пропитании. Его карабин творил чудеса: к столу у нас ежедневно была превосходная дичь — легкая пища, вполне пригодная для больного.
Через три дня я настолько окреп, что мог сесть на коня. Прихватив с собой великолепного пленника — дикого жеребца белой масти, с черными ушами, — мы с Рубби и Гарреем двинулись в путь. Дикая лошадь была все так же норовиста, но мы приняли меры, чтобы она не отбивалась. Трапперы ее конвоировали с боков, опутав лассо и привязав к своим седлам.
Пренебрегая старыми следами, спутники мои выбрали кратчайший путь к воде, что бесконечно важно для путешественника в прериях. Мы держали на запад. Таким образом, двигаясь по прямой, мы не могли не столкнуться с течением Рио-Гранде несколько севернее поселка.
Над прерией нависло свинцовое серое небо. Нельзя было определить направления — ни днем, по солнцу, ни ночью, по звездам, и нам грозила опасность сбиться с прямого пути. Но спутники мои вышли с честью из этого затруднения, придумав весьма своеобразный «компас».
Покидая стоянку, они водрузили в землю большую жердь, прикрепив к ней кусок медвежьей шкуры. Мех на зеленом фоне прерии бросался в глаза на расстоянии мили. Чтобы наметить направление, мы соорудили в нескольких сотнях шагов от первой вехи вторую, с таким же точно меховым штандартом.
Затем мы спокойно тронулись в путь, то и дело оборачиваясь и выверяя свое движение по сигнальным шестам.
Покуда жерди были у нас в виду, мы спокойно ехали вперед, следя за тем, чтобы наш путь составлял продолжение отрезка прямой, соединявшей вехи. Это было весьма остроумно придумано; но я уже не впервые сталкивался с изобретательностью моих друзей-трапперов, а потому не слишком удивился.
Прежде чем меховые значки скрылись в зеленом просторе, мы водрузили, с тем же расчетом, две новые жерди, и эти новые вехи обеспечили нам правильный маршрут еще на одну милю. Шесть раз повторили мы этот маневр и проехали целых шесть миль, то есть большую часть равнины.
Впереди чернела лесистая полоса. До нее было миль пять. К ней мы направились.
Лесистой равнины достигли к полудню. Это не был лес в точном смысле слова: группы деревьев, разбросанные островками, отделялись друг от друга большими лужайками.
Местность располагала к отдыху. Утомленный продолжительной скачкой, я мечтал о бивуаке в тени, но воды вокруг не оказалось, а без воды остановка не имела смысла.
Немного дальше нам встретился один из незначительных притоков Рио-Гранде.
Расчеты спутников оправдались, настроение наше поднялось, и мы продолжали путь, отказавшись от отдыха.
Сделав еще одну милю лесистой прерией, мы выбрались на открытое место. Эта луговина имела три мили в диаметре и резко отличалась от той, которую мы покинули утром. Охотники и ботаники называют такие прерии саваннами.
Перед нами была одна из таких прерий, но цветение закончилось. Чашечки раскрытых цветов увяли и осыпались, не порадовав человеческого глаза. Почерневшие, спаленные солнцем стебли…
