Раньше я не знал за ними этой вражды к мексиканцам и, немного удивившись, попросил рассказать подробнее, в чем именно состояли мексиканские зверства, которые их так глубоко потрясли. Мне ответили обстоятельным рассказом. Случай произошел в одном из пограничных мексиканских городов, где трапперов арестовали по какому-то вздорному поводу и жестоко избили плетьми по приказу начальника поста.
— Да, — гневно проворчал Рубби, — нас отстегали плетьми, свободных техасских горцев отстегали плетьми проклятые мексиканцы! Не стоит об этом говорить. Клянусь, я не покину Мексики, пока не убью двадцать мексиканцев: по счету полученных мною плетей.
— Старина! — воскликнул Гаррей. — Присоединяюсь к твоей клятве.
— Да, Билли! — подхватил Раулингс. — Мы с тобой выровняем счет. Лично мне осталось только восемнадцать.
Рубби показал мне две свежие зарубки на прикладе карабина. Я понял: они соответствовали двум убитым мексиканцам.
Впрочем, это были не единственные жертвы траппера: на двух частях приклада длинными столбиками располагались замысловатые зарубки. Этими условными знаками изображалось бурное прошлое моего приятеля, богатое убийствами и жестокими эпизодами.
Я молча отвернулся.
— Не смущайтесь, молодой человек! — заметил Рубби, видя, что летопись его подвигов не доставляет мне особого удовольствия. — Мы с Билли Гарреем не какие-нибудь кровожадные изверги. Нам пришлось побывать в ужасных переделках, и все-таки мы не вымещаем обид на женщинах и детях. Мирных людей мы вообще не трогаем, предпочитаем военных. Чем виноваты рабы, стонущие под мексиканским игом? От них мы не видели зла. Но мы участвовали с индейцами племени юбава в набеге на форты Дель-Норте; здесь были сделаны две последние зарубки. Но можете мне поверить, мы пальцем не тронули женщин и детей; индейцы держатся в этом отношении иных взглядов, и нам пришлось с ними расстаться. Мы хотим драться с врагами, как равные с равными. Вот что нам нужно, приятель!
Рубби оправдывался. Совесть его была, должно быть, не чиста. Забавно было слушать, как он отмежевывается от индейцев, обвиняя их во всех смертных грехах. Об одичавших трапперах в то время говорили, что они индианизированы, то есть переняли у краснокожих самые отчаянные приемы борьбы. Но как бы ни был индианизирован старый траппер, сквозь его наружную свирепость просвечивала доброта. В самом деле, я не раз наблюдал у Рубби вполне человечные порывы. Но жизнь поставила его в исключительные условия, и старого траппера нельзя было судить по законам нормального общежития.
— Итак, — спросил я, немного помолчав, — вы собираетесь примкнуть к корпусу рейнджеров?
— Да, — подтвердил Гаррей, — и притом к вашему эскадрону, капитан! Таково, по крайней мере, мое желание. За Рубби я не отвечаю.
— Ни за что на свете, — с горячностью воскликнул Рубби, — я не поступлю в регулярную часть! Черныш сражается только за себя. Я вырос в горах, на свободе, и ничего не смыслю в ремесле солдата. Военная дисциплина мне не по вкусу. Каждый воюет по-своему. Мы с Билли — прирожденные партизаны. Не так ли, Билли?
— Пожалуй, ты прав, — коротко ответил Гаррей, — и все-таки, Рубби, по-моему, лучше поступить в регулярные войска, особенно под начальство такого капитана, как наш приятель. Он облегчит нам строевую службу. Не так ли, капитан?
— Дисциплина в моем эскадроне не слишком суровая. Наша служба — служба разведчиков — в известном смысле отличается от…
— Ерунда! — перебил меня Рубби. — Я хочу драться без всякой указки. Чтобы я мог прийти и уйти свободно, когда мне вздумается. К черту регламент! Это не для меня. Все равно я дезертирую.
— Но, записавшись волонтером, вы будете получать жалованье и солдатский паек, — заметил я, полагая, что этот довод должен подействовать на Рубби.
— К черту пайки и солдатское жалованье! — крикнул старый траппер, ударив прикладом по земле. — Я мститель, а не наемник!
Это было сказано с таким решительным тоном, что я не стал навязывать Рубби своих советов.
— А все-таки, капитан, — проговорил, немного смягчившись, Рубби, — хоть я и не поступаю под ваше начальство, но попросил бы вас разрешить мне и Билли повсюду следовать за вашим отрядом. Солдатских пайков нам не нужно: мексиканская прерия богата дичью, а мы — хорошие стрелки.
