Я не вмешивался в разговор трапперов и не показывал вида, что прислушиваюсь к нему. Все окружающее было окутано тайной. Как попал сюда Белый мустанг? Как свела меня судьба с Рубби и Гарреем — старинными моими приятелями? Головоломка!
Еще загадочнее было то, что Билли и Гаррею известна романтическая подоплека моего пребывания в прерии. Ни в эскадроне разведчиков, ни в селениях, ни на аванпостах, ни в другой американской части они не служили. Будь они в армии, я бы о них услышал, да и сами они не поленились бы меня разыскать при нашей тесной дружбе.
Только Раулингс и Гаррей могли удовлетворить мое любопытство.
— Эй, Рубби, Гаррей! — пролепетал я, поднимаясь.
— Он очухался! — послышалось в ответ. — Ему лучше! Лежите смирно, приятель. Вам вредно шевелиться. Понемногу окрепнете, — сказал Гаррей.
— Глотните-ка этого животворящего напитка.
И Раулингс, нагнувшись, поднес флягу к моим губам.
Крепкое виски огнем разлилось по жилам.
— Вам, кажется, лучше, капитан? — повторил Гаррей, видимо, довольный тем, что я их узнал.
— Да, старики, мне лучше!
— И мы вас не забыли. Сколько раз толковали мы с Рубби о вашей судьбе. Мы, разумеется, слышали, что вы вернулись в штаты, где-то осели в качестве фермера и даже переменили фамилию из-за…
— К черту фамилию! — перебил его Рубби. — Я десять раз готов переменить фамилию за клочок земли на берегу реки Джемса.
— Во всяком случае капитан, — вмешался Гаррей, заминая бестактность Рубби, — мы вас помним!
— В жизни вас не забуду, — искренно подтвердил Рубби. — Можно ли забыть человека, который издали принял старого Рубби Раулингса в его меховом одеянии за медведя гризли? Здорово потешался Билли, когда я ему рассказывал случай в пещере. По-моему, Билли, ты никогда так не смеялся! Подумать только: старого Рубби он принял за американского медведя!
Почтенный траппер хохотал не менее двух минут. Успокоившись, он сказал:
— А забавны все-таки наши встречи, дружище! Вы когда-то спасли мою старую шкуру, и я обязан вам до могилы.
— Но теперь, кажется, мы квиты: вы меня тоже спасли?
— Не стану спорить: от второго медведя мы вас избавили, но с первым гризли вы разделались самостоятельно. Надо думать, порядочно с ним повозились. Вы мастерски всадили в гризли нож. Отдаю вам должное.
— Значит, было два медведя?
— Взгляните-ка, вот она — парочка! — И траппер указал в направлении костра.
Я увидел две искромсанные медвежьи шкуры.
— Но я как будто имел дело с одним медведем?
— Хватит и одного! — глубокомысленно заметил Рау-лингс.
— Неужто убил его я?
— Да, дружище! Когда мы с Билли подошли к месту борьбы, медведь был мертв и безобиден, как копченый поросенок, но ваше состояние немногим отличалось от медвежьего: вы лежали в обнимку с гризли, тесно к нему прижавшись, как будто мирно уснули со «старым Ефраимом», а крови в вас не оставалось даже на завтрак непритязательной пиявке.
— Откуда же взялся второй медведь?
— Второй, спрашиваете вы? Он вылез из расселины. Билли гонялся за Белым мустангом, а я сидел возле вас, там, где мы сейчас находимся, когда показалась медвежья голова. Я тотчас сообразил: это медведица пришла проведать супруга. Не растерявшись, я всадил ей пулю в глаз из своего доброго карабина, и она отправилась к косматым праотцам. А теперь послушайте, молодой человек: мы с Билли не дипломированные врачи, но все же достаточно понимаем в ранах, чтобы запретить вам движение и болтовню. Будьте благоразумны: лежите спокойно. Вы сильно расцарапаны, но раны не опасны. Главное — потеря крови. В лице у вас ни кровинки. Организм возместит потерянное… Еще глоток из фляжки!.. Вот так, хорошо! А теперь, Билли, оставим его в покое и пойдем отдохнуть и закусить медвежатиной.
С этими словами Раулингс, долговязый паяц в кожаной одежде траппера, направился к костру в сопровождении товарища.
Хотя мне и не терпелось получить разъяснение по другим волновавшим меня вопросам, я понял, что бесполезно обращаться к упрямцу Рубби после того, что он сказал, и, поневоле последовав его совету, забылся сном.
