Холмов поднялся, положил свои сухие ладони на худенькие плечи Верочки и ласково, по-отцовски посмотрел в ее обрадованные, полные восторга глаза. «Как ты мила, певунья, просто чудо, как ты мила и непосредственна. И мечты твои прекрасны, и что-то есть в тебе такое, чем можно восторгаться. Вот только жаль, что я уже гожусь тебе в отцы». Это он хотел сказать Верочке и не сказал. Пусть лучше не знает, что он думает о ней.
— Ладно, Верочка, соседка моя, ладно, — глядя на нее, сказал он ласково. — Непременно споешь. И старинный романс, и песню о море. Только не теперь. Сейчас я очень занят. Прошу тебя, Верочка…
Она не дослушала. Восторженные глаза ее потухли и померкли, и она, наклонив голову, молча ушла.
Холмов развернул тетрадь, прочитал последнюю запись и только что хотел было продолжать, как вошла Ольга. Она увидела на столе в тарелке персики. Покачала головой и с укоризной сказала:
— Уже прибегала милая соседка?
— Прибегала. Персики принесла.
— И ты принял подарок?
— Принял и даже попробовал. Очень вкусные.
— Еще бы! Это же Верочка принесла.
— Ты что-то хотела мне сказать?
— Хотела. Опять сидишь, опять себя изнуряешь, Холмов?
— Сижу, но не изнуряю.
— И рука действует?
— Наладилась. Отлично пишет!
— Не нравится мне, что ты снова обложился книгами. Надо себя беречь, Холмов.
— Вот книгами и берегу себя.
— Не надо шутить, Холмов.
— Я не шучу.
— Антон приехал. Сидит на кухне. Не хотел тебе мешать.
— Это зря! — Холмов поднялся. — Антон! Заходи, сын, заходи! Всегда рад тебя видеть! Ты что? Опять один? Почему не привез Аню, детишек?
— Я ему уже говорила, — сказала Ольга. — За все время привозил один раз внучат. Пусть бы у нас пожили, Антоша!
— Привезу в воскресенье, — сказал Антон, пожимая руку отцу. — Вы же знаете, Аня на работе, а дети в садике. Но в воскресенье обязательно приедем всей семьей. Еще и не рады будете! Внуки-то ваши — народ шумливый! Вот вам подарок от виноделов. Помнишь, отец, я говорил, что наш завод решил порадовать людей новым марочным вином?
— Что-то не помню. Так что? Уже порадовали?
— Пока еще не всех.
Антон поставил на стол завернутую в тонкую бумагу бутылку вина и, улыбаясь отцу, сказал, что это сухое марочное вино имеет исключительно тонкий и приятный букет и называется «Луч солнца», что «Луч солнца» родился в прошлом году и что в нынешнем сезоне, благодаря большому урожаю специально выращенного сорта винограда, он может появиться в свободной продаже.
— А пока этот прекрасный «Луч» могут пить только счастливые, — добавил Антон. — Вот и ты и мама в их числе. Так что прошу попробовать и оценить.
— Мать, неси-ка бокалы! Признаться, родители твои, Антон, как дегустаторы никуда не годятся. Но хорошее вино любят!
Вино понравилось и Холмову и Ольге. Они пили не спеша, радостно глядя на сына. В самом деле, «Луч солнца» вкус имел удивительный.
— Кто же творец этого дивного напитка? — спросил Холмов, рассматривая вино на свету. — Не могло же это чудо явиться на свет божий так, само по себе? И мне, как в театре, хочется крикнуть: «Автора!»
— Авторы есть, их много, считайте, весь завод, — ответил Антон. — Я очень рад, что вино вам понравилось.
— И мой сын в числе этих авторов? — спросил Холмов.
— Как же без главного винодела!
— А… да, да! Я все еще как-то не привыкну к мысли, что сын мой — главный винодел.
— Пора бы привыкнуть, отец.
Ольга ушла готовить обед. Отец и сын остались одни. Закурили, помолчали. Не знали, с чего начать разговор.
— Ну как, отец, в Береговом? Прижился?
— Трудновато приживаюсь, — ответил Холмов. — Как пересаженное дерево. Корни не прирастают, и лист вянет. Вот съездил в Вознесенскую и в Южный, на душе стало малость полегче.
— Жарко в Береговом.
— Не в том суть. Что-то у меня на душе неспокойно.
— Знаю. Мать говорила. И что же ты делаешь?
— Ленина читаю. Записываю кое-что.
— И об этом мать говорила.
— Одобряешь?
— Поберег бы себя, отец. К чему теперь тебе эти усилия?
— Антоша, сын мой, ты же толком еще не знаешь, ради чего я трачу столько сил, а уже осуждаешь. Знаю, тебе говорили, что я болен. А я совершенно здоров. Поверь мне, Антоша, здоров я! А самое главное, о чем тебе следует знать, это то, что здесь, в Береговом, оставаться я не намерен. Мне нужна работа. И когда я ее получу, тогда, Антоша, и пригодятся мои, как ты сказал, усилия. — Холмов протянул сыну тетрадь в желтом дерматиновом переплете. — Прочти вот это. Мои записи и мои мысли. А я пока похожу по двору. С утра не выходил. А ты прочти. Хочется знать твое мнение.
