Собрание сочинений, том 6 - страница 276
Короче говоря, после июньского восстания, после падения Исполнительной комиссии и установления неограниченного господства «чистых» республиканцев в лице Кавеньяка, рассеялись все иллюзии партии «Reforme», демократически-социалистической мелкой буржуазии, о дальнейшем развитии республики. Ее толкнули в ряды оппозиции, она вновь стала свободной, вновь выступила в роли оппозиции и возобновила свои старые связи с рабочими.
До тех пор, пока не возникало никаких серьезных вопросов, пока речь шла о разоблачении трусливой, предательской и реакционной политики Кавеньяка, рабочие могли допускать, чтобы их интересы в печати представлялись «Reforme» и «Revolution sociale et democratique». Кроме того, «Vraie Republique»[389] и настоящие рабочие газеты уже были уничтожены осадным положением, тенденциозными процессами и залогами для газет. Точно так же рабочие могли допускать, чтобы Гора представляла их в Национальном собрании. Распайль, Барбес, Альбер были арестованы, Луи Блан и Коссидьер вынуждены были бежать. Часть клубов была закрыта, другие находились под строгим надзором, а старые законы против свободы слова существовали и продолжают существовать до настоящего времени. Газеты ежедневно приводили достаточно примеров, показывающих, как эти законы используются против рабочих. Рабочие, лишенные возможности говорить устами своих собственных представителей, вынуждены были вновь довольствоваться теми, кто представлял их до февраля, — радикальной мелкой буржуазией и ее ораторами.
Но вот возник вопрос о выборе президента. Налицо имеются три кандидата: Кавеньяк, Луи-Наполеон, Ледрю-Роллен. О Кавеньяке у рабочих не могло быть и речи, Человек, который в июне расстреливал их картечью и осыпал зажигательными ракетами, мог рассчитывать только на их ненависть. Луи Бонапарт? За него они могли голосовать только в насмешку, чтобы сегодня голосованием вознести его, а завтра силой оружия опять свергнуть его, а с ним и добропорядочную, «чистую» буржуазную республику. И, наконец, Ледрю-Роллен, который отрекомендовался рабочим как единственный красный, социалистическо-демократический кандидат.
Итак, после опыта временного правительства после 15 мая и 24 июня, от рабочих требовали, чтобы они вновь вынесли вотум доверия радикальной мелкой буржуазии и Ледрю-Роллену? Тем самым людям, которые 25 февраля, когда вооруженный пролетариат господствовал в Париже, когда можно было достигнуть всего, выступали только с высокопарными успокоительными фразами вместо революционных дел, занимались обещаниями и увещеваниями вместо быстрых и решительных мер, тем людям, у которых вместо энергии 93 года были лишь знамя, фразы и наименования 93 года? Тем самым людям, которые вместе с Ла-мартином и Маррастом взывали: прежде всего надо успокоить буржуазию, и которые поэтому забыли, что нужно двигать революцию дальше? Тем самым людям, которые 15 мая оставались в нерешительности и по распоряжению которых 23 июня были доставлены артиллерия из Венсенна и батальоны из Орлеана и Буржа?
И все же народ, быть может, и голосовал бы за Ледрю-Роллена, чтобы голоса не раскололись. Но тут Ледрю-Роллен выступил 25 ноября с речью против Кавеньяка, в которой снова стал на сторону победителей и упрекал Кавеньяка, что тот недостаточно энергично действовал против революции, что у него не было наготове еще больше батальонов против рабочих.
Эта речь окончательно уничтожила всякое доверие рабочих к Ледрю-Роллену. Даже теперь, через пять месяцев после того, как он, можно сказать, испытал на собственной шкуре все последствия июньских боев, даже теперь он все еще выступает против побежденных на стороне победителей и гордится тем, что требовал больше батальонов против инсургентов, чем смог выставить Кавеньяк!
