- Наших усилий недостаточно,- заявила Амелия на четвертый день. Ни она, ни Кев почти не спали; поочередно ухаживая за больными братом и сестрой. Амелия вошла в кухню, где Кев кипятил воду для чая. - Единственное, чего мы достигли, это немного облегчили их страдания. Должно быть что-то, что может остановить лихорадку. Я не позволю случиться худшему.
Она стояла прямо, но дрожала, произнося эти слова, будто стараясь убедить саму себя.
При этом Амелия выглядела настолько уязвимой, что вызвала у Кева чувство сострадания. Ему было неудобно прикасаться к другим людям или, когда касались его, но братские чувства заставили его шагнуть к ней.
- Нет, - быстро сказала Амелия, когда поняла, что он собирается дотронуться до нее. Сделав шаг назад, она резко качнула головой. - Я… Я не та женщина, которая может положиться на кого-то. Это бы меня разрушило.
Кев понял. Для таких людей, как он и она, близость означала слишком многое.
- Что же делать? - прошептала Амелия, обхватив себя руками.
Кев потер свои уставшие глаза.
- Ты слышала о растении, называемом белладонной?
- Нет, - Амелия была знакома только с травами, которые использовали для приготовления пищи.
- Она расцветает только в ночное время. На солнце цветы умирают. В моем таборе жил drabengro, "человек-яд". Иногда он посылал меня отыскивать редкие растения. Он и сказал мне, что белладонна является самым сильным растением, которое он знает. Оно может убить человека, но может и спасти того, кто находится на грани смерти.
- Ты когда-нибудь видел, как оно действовало?
Кев кивнул, искоса глянув на нее, поскольку массажировал напряженные мышцы своей шеи.
- Я видел, как оно вылечило лихорадку,- пробормотал он. И замер.
- Достань его, - наконец сказала Амелия дрожащим голосом. - Возможно, оно убьёт их, но без него они умрут ещё вернее.
***
Кев кипятил белладонну, которую обнаружил на краю деревенского кладбища, до консистенции черного сиропа. Амелия стояла рядом с ним, пока он процеживал смертоносный сироп и наполнял им небольшую рюмку для яйца.
- Сначала Лео, - решительно заявила Амелия, хотя ее лицо выражало сомнение. - Ему хуже, чем Уин.
Они подошли к постели Лео. Было поразительно, насколько быстро может ухудшиться состояние человека из-за скарлатины, каким истощенным стал их брат. Лицо Лео, прежде красивое, стало неузнаваемо: опухшее, раздувшееся и бесцветное. Его последними связными словами, сказанными накануне Кеву, были мольбы о смерти. И его желание в ближайшее время могло исполниться. Судя по всему, кома была делом нескольких часов, если не минут.
Амелия подошла к окну и открыла его. Ворвавшийся холодный воздух развеял запах уксуса.
Лео стонал и слабо шевелился, неспособный сопротивляться, когда Кев заставил его открыть рот, поднес ложку и вылил четыре или пять капель настойки на его сухой, потрескавшийся язык.
Амелия села рядом с братом, поглаживая его тусклые волосы, целуя его бровь.
- Если настойка окажет… окажет отрицательное воздействие, - начала она, хотя Кев знал, что она имеет в виду «Если это убьет его», - как долго это продлится?
- Час и пять минут, - Кев видел, как рука Амелии задрожала, в то время как она продолжала гладить волосы Лео.
Казалось, этот час был самым долгим за всю жизнь Кева, пока они сидели и смотрели на Лео, который метался и бормотал, будто был во власти кошмара.
- Бедный мальчик,- прошептала Амелия, проводя холодной тряпкой по его лицу.
Когда они убедились в том, что судорог больше не будет, Кев взял рюмку для яиц и встал.
- Ты собираешься дать это Уин сейчас? - спросила Амелия, все еще глядя на своего брата.
- Да.
- Тебе помочь?
Кев покачал головой.
- Оставайся с Лео.
Кев направился в комнату Уин. Она неподвижно и тихо лежала в кровати. Уин не узнала его, ее разум и тело истощились от высокой температуры. Как только он поднял ее и откинул ее голову на свою руку, она скорчилась от боли в знак протеста.
- Уин, - сказал он мягко. - Любовь моя, не шевелись.
Ее глаза открылись при звуке его голоса.
- Я здесь, - прошептал он. Он взял ложку и опустил ее в рюмку. - Открой рот, маленькая gadji. Сделай это для меня. - Но она отказалась. Она отвернула лицо, и ее губы задвигались в беззвучном шепоте.
