Две недели спустя перед парадной дверью бунгало высилась гора сундуков и чемоданов. Фабрика восстанавливалась, на склонах Прыжка Леопарда высаживались нежные чайные саженцы.
В последний раз Адам Сэвидж перенес свою избранницу из бассейна в просторную спальню. Он предоставил Антонии решить, оставаться или возвращаться в Англию. Она приняла решение, зная, что у него на душе. Он любил Прыжок Леопарда, но пришло время основать династию в Эденвуде.
Адам лег рядом и поднял ее на свою могучую грудь.
— Дорогая, я так тебя люблю. Слава Богу, что ты наконец поверила, что между твоей матерью и мной ничего не было.
Она поднялась на колени, готовая к броску:
— Индийский дикарь, неужели ты считаешь меня такой наивной? Просто я пришла к выводу, что ты, как всегда, прав. Не моего ума это дело!
Он глухо зарычал перед прыжком. Скоро, однако, они оба мурлыкали. Значительно позже, в благоуханной ночной тишине, они, опершись на подушки, строили планы на будущее. Сэвидж потянулся за сигарой из отменного джафнского табака. Прикурил, глубоко затянулся и с наслаждением откинулся на подушку. Оглянувшись в сторону Тони, он потерял дар речи. Она тоже курила сигару.
— Что ты, черт побери, делаешь? — наконец воскликнул он.
— Сам меня научил, — ответила она, прищуриваясь от дыма. — Что хорошо для гуся, хорошо и для гусыни.
— Слишком, черт возьми, хорошо! — «Боже, она прелесть», — подумал он. — Полагаю, что если я брошу, то бросишь и ты, — уступил он.
Тони погасила сигару и потерлась о него. У Сэвиджа моментально вскочил. Она покатала его ладонями, будто разминая хорошую сигару.
— М-м-м, — созорничала она, — положим эту на каминную полку. Утром покурю!
До восшествия на престол Георга IV на Цейлоне не выращивали чай и каучук. Я предпочла писать о времени, предшествующем провозглашению Георга IV регентом. Я могла бы, покривив душой, сказать, что о периоде регентства написано излишне много, но, если по правде, у этого периода слишком много настоящих знатоков!
