— Если вы кончили анатомировать мой характер, то я хотел бы попросить о твоей помощи, — раздался голос Адама.
— Странно, вы всегда такой самостоятельный. Правда, Джон Булль? — не задумываясь ответила Тони.
— О да, он печется о своих интересах[12].
— Еще бы! — промолвила Тони, зло прищурив глаза. Сэвидж оставил выпад без внимания.
— Поскольку мужья с женами очень не любят быть вместе, я подумал, что ты, может быть, займешь графа Оксфорда, пока я…
— Обслужите графиню? — двусмысленно перебила Тони.
— Я бы не стал выражаться так грубо, но мне хотелось бы на полчаса остаться с ней наедине. Будь паинькой, покажи Оксфорду лошадей.
Тони была взбешена. Сэвидж оправдывал свою сомнительную репутацию, о чем свидетельствовала вся его внешность, а о паршивой графине Оксфордской уже давно ходила дурная слава. Тони изо всех сил старалась убедить себя, что ни капельки не ревнует, но, когда вслед за тем ей пришлось развлекать одного за другим лорда Гровнора, графа Хантингдона и лорда Шелбэрна, она еле сдерживала себя.
Элегантно одетым леди вдруг захотелось во что бы то ни стало осмотреть спальни, пока их благоверные, ничего не подозревая, мчались смотреть конюшню. Сэвидж, грязный развратник, имел наглость наставить рога благородным гостям прямо у них под носом.
Тони бесило, что Сэвидж находил так много женщин привлекательными. Но, может быть, дело совсем не в этом. Может быть, он просто хотел утвердить свое превосходство над титулованными особами. Не был ли это еще один способ показать свое презрение?
Тони не хватило времени обдумать свою догадку — подъехали сразу четыре кареты. Прибыли Розалинд с леди Джерси. Она сразу узнала Джорджиану Девонширскую и поклялась не оставлять Сэвиджа наедине с первой красавицей Лондона. Но, войдя в дом, увидела, что он увлечен разговором с полудюжиной джентльменов, и ей пришлось занимать Джорджиану и остальных дам.
Франсис Джерси воскликнула:
— Антони, дорогой, клянусь, с тех пор как мы виделись, ты прибавил в росте на целый фут. Не маячь надо мной, мой дорогой мальчик, — и прошептала с намеком: — Приехала взглянуть на его наложницу.
— Киринда не наложница, леди Джерси, — испытывая глубокую обиду, решительно отрезала Тони. Франсис потрепала Тони по щеке:
— До чего же ты наивен, мой мальчик.
Джорджиана и леди Джерси обменялись насмешливыми взглядами, и Тони впрямь подумала, что Цветок Лотоса — наложница Сэвиджа. До чего же, черт возьми, она наивна!
Тони провела дам в изысканно обставленную столовую. Ее изящно изогнутые стены были обиты розовым шелком. С обоих концов в зеркальных стенах стояло по резному камину. Зеркала многократно отражали хрустальные канделябры. Триста бледно-розовых свечей испускали легкий аромат розы.
V Джорджианы захватило дух:
— О, я должна отделать комнату в розовые тона;
такое впечатление, что находишься внутри цветка. Франсис Джерси легонько ударила ее веером:
— Джорджиана, у тебя такой прекрасный муж — потакает тебе во всем. Не только закрывает глаза на твои шалости, но и содержит тебя в роскоши.
— Боже, Франсис, да он не знает, жива ли я. Когда не спит, у него на уме только дела да политика. Он до того завладел мистером Сэвиджем, что наше знакомство, клянусь, не вышло за рамки легкого флирта.
— Не надолго. Уж я-то тебя знаю, озорница. — Леди Джерси изящно повела плечами и снова перешла на шепот. — Нет такой женщины в Лондоне, которая не мечтала бы приручить этого зверя. Не пробыв здесь и пяти минут, он уже получил репутацию большого повесы.
— Роз, пойдем покажу тебе зимний сад, — попыталась сменить предмет разговора Тони, но Джорджиана с Франсис сели на любимого конька.
— До меня дошли слухи, что он интересуется политикой.
— Должно быть, так, — медленно произнесла Тони. — Нынче утром в его спальне побывали все женушки лондонских вигов.
Джорджиана была определенно уязвлена; для Тони настал звездный час.
Роз не пошла с Франсис и Джорджианой в зимний сад. Придержав Антонию за руку, сказала:
— Тони, это же грязная инсинуация. Что ты себе позволяешь?
— Он — законченный бабник. Каждый день принимает на Хаф-Мун-стрит титулованных дам, а каждый вечер шляется по борделям.
