Тони явно не понравился вспыхнувший в глазах Сэвиджа фанатичный блеск. Ей хотелось скрыться подальше от его взгляда, но сапоги словно приросли к подстилке.
Не скрывая веселой усмешки, Сэвидж сказал:
— Я обнаружил, что если и есть занятие, которое укрепляет мускулы, а заодно и характер, так это чистка дерьма. — Он перебросил ей лопату. — Тебе, Тони, не помешает иметь побольше того и другого.
Первой мыслью было швырнуть полную лопату навоза в его самонадеянную физиономию, но тогда, конечно, у Сэвиджа был бы повод вымазать навозом ее лицо. Словно угадав мысли Тони, Адам ехидно произнес:
— Говорят, от него хорошо растет борода.
Гордость не позволяла Тони отказаться, и она заскрипела зубами от злости, потому что кто-кто, а Сэвидж, проклятый Сэвидж, это прекрасно знал. Подняв лопату, с беззаботным видом принялась убирать навоз. Даже насвистывала веселый мотивчик, чтобы поубавить ему удовольствия. Говоря по правде, он уже очистил три четверти конюшни.
— Осталось только девять стойл, — весело крикнула она вслед, когда он выходил за свежей соломой.
— Целых девять! — скрипя зубами, заохала она, когда Адам скрылся из виду.
Казалось, прошли часы, прежде чем Тони услышала позади стук сапог. Правда, полдюжины стойл она одолела, но находилась на последнем издыхании. Разогнув затекшую спину, она обернулась и была ошарашена, увидев удивленно ухмыляющуюся физиономию Бернарда Лэмба.
— Какого черта тебе здесь надо? — воскликнула Тони.
— Дорогой кузен, насколько помнится, то же самое ты спросил в Ричмонде, — процедил Бернард. — Ты, черт побери, становишься ужасно скучным.
У Тони вдруг хватило сил зачерпнуть полную лопату навоза.
— Тони! — Громкий оклик остановил занесенную лопату на полпути. — Мистер Лэмб приглашен в качестве гостя. Предлагаю пойти почиститься.
Тони презрительно скривила губы:
— Сомневаюсь, сумею ли прочистить ноздри от этой вони даже в вашей великолепной ванной.
Тони вымылась и переоделась, но, несмотря на то что гости прибывали весь день, она продолжала ходить в бриджах и куртке. Ничто на свете не заставит ее облачиться в парадные одежды до захода солнца. Единственной уступкой был напудренный парик с косичкой.
Чтобы не сталкиваться с кузеном, Тони удалилась на кухню. От количества приготовляемой еды захватывало дух. Большинство блюд были английскими, но для смельчаков стояли серебряные подносы с засахаренными фруктами и другими экзотическими кушаньями. Сэвидж с Джоном Буллем даже поспорили из-за еды. Джон Буллу настаивал, чтобы все блюда были английскими, а Сэвидж непреклонно утверждал, что гости захотят отведать восточных блюд. Был найден компромисс.
Тони отдала должное пряным ароматам:
— Соблазнительно пахнет.
— Я говорил Превосходительству, что такая пища причинит вред гостям, — оправдывался Джон Булль. — Такое подозрительное[10] событие.
— Счастливое[11], — тихо поправила Тони.
— И это тоже, — согласился Джон Булль.
— Могу чем-нибудь помочь?
— О, конечно, Ваша светлость. Не были бы вы так любезны помочь мне сделать смотр. Вы лучше меня разбираетесь, подойдет ли наша униформа к вашей благородной стране.
Он открыл дверь в соседнюю комнату, где дюжина слуг на разных стадиях были заняты примеркой ливрей. При виде представшего перед ней зрелища она покраснела и, прикусив губу, отвела взгляд от тех, кто еще не влез в свои атласные бриджи.
Приятного серого цвета ливреи сочетались с белоснежными чулками и черными башмаками.
Джон Булль фыркнул:
— Я заказал красные с золотыми галунами, но Превосходительство отменил мое распоряжение.
Тони очень бы хотелось согласиться с Джоном Буллем, сказать, что Сэвидж сделал не тот выбор, но, как обычно, Сэвидж был прав, и это вызывало раздражение.
— Думаю, ты можешь довериться его суждению.
— А, не всегда, — возразил Джон Булль, раздавая белые перчатки и показывая, как держать серебряные подносы при обносе гостей. — Иногда он водится с очень дурной компанией и опрометчиво рискует. Ему давно пора перестать заниматься контрабандой и остепениться.
«Контрабандой? Боже, тогда многое в отношении него становится ясным! — подумала Тони. — Его суда, его богатство, его шрам!»
