19 сентября 1833 года Даль и Пушкин ехали из Оренбурга в Бердскую слободу.
Пушкина привела сюда работа над «Историей Пугачева». Даля еще ранее, весною того же года, забросила переменчивая его судьба.
Даль все еще не успел найти ни постоянного места жительства, ни постоянного места службы, даже профессии. Теперь он стал чиновником для особых поручений при оренбургском военном губернаторе.
Далю за тридцать: по представлениям того времени, он человек немолодой. Перед отъездом в Оренбург он женился. Отныне он будет жить более оседло: за двадцать пять лет чиновничьей службы сменит всего три города.
Семь верст до Бердской слободы — недолгий путь. Кибитка катится резво.
Пушкин оживлен, весел, разговорчив. Его будоражит тысячеверстное путешествие, осень будоражит. Настает его пора — он чувствует. Сердце у него колотится порывисто, чуть-чуть кружится голова, немеют кончики пальцев. Ощущения обострены: приложит ухо к земле — услышит, как трава растет. Задыхаясь свежим степным воздухом, от которого, как от ключевой воды, ломит зубы, говорит Далю:
— Чувствую, дурь на меня находит, — и в коляске сочиняю. Что же будет в постели?..
Смеется гортанно.
Отсюда, из оренбургских степей, Пушкин собирается не обратно в Петербург, а в Болдино. Он пробудет в Болдине шесть недель, завершит «Историю Пугачева», напишет «Медного всадника», «Пиковую даму», новые сказки — вторая болдинская осень.
Пушкин тормошит Даля:
— Я на вашем месте сейчас бы написал роман. Вы не поверите, как мне хочется написать роман. У меня начато их три!..
Далю передается волнение Пушкина. Глаза у Пушкина потемнели, блестят; у него жаркие ладони.
Он рассказывает Далю о своих занятиях, о Петре Великом — его мучит Петр:
— Я еще не мог постичь и обнять умом этого исполина: он слишком огромен для нас, близоруких, и мы стоим еще к нему близко, — но я сделаю из этого золота что-нибудь!..
У Пушкина совсем темные глаза. В них врывается бескрайняя, по-осеннему серая степь.
— О, вы увидите: я еще много сделаю!..
Это было 19 сентября 1833 года. Впереди у Пушкина 3 года 4 месяца и 10 дней.
— Хотите, я расскажу вам сказку? — вдруг спрашивает Пушкин. — Я услышал ее недавно от старой и мудрой татарки и расскажу так, как услышал.
Сказка про волка — про то, как сделался волк вором и разбойником и как раздобыл свою серую шкуру.
Пушкин, озорно щеголяя, пересыпает речь татарскими словами. Видно, в самом деле сказку узнал недавно. Проезжая по местам пугачевского восстания, он слушал песни татарские, калмыцкие, башкирские, казацкие.
Татарскую сказку Пушкин подарил Далю, калмыцкую — взял себе. В «Капитанской дочке» появится сцена: Пугачев с Гриневым едут из Бердской слободы в Белогорскую крепость; по дороге Пугачев рассказывает сказку об орле и вороне, которую слышал от старой калмычки.
Через шестьдесят лет тою же дорогою, какою добирался Петр Андреевич Гринев к Пугачеву, Даль и Пушкин едут из Оренбурга в Бердcкую слободу.
Река Сакмара быстра и многоводна. Она подступает к самой слободе. В диких лесах за рекою водятся хищные звери. Долина перед слободою сшита из зеленых, серых, рыжих, бурых лоскутьев — огороды. Над колодцами задумчиво покачиваются деревянные журавли.
…У старухи казачки фамилия необычная и многозначительная — Бунтова. В доме сотника казачьего войска собрали несколько стариков и старух, помнивших Пугачева, но эта сразу Пушкину понравилась живостью речи, образной, точной памятью. Сама Бунтова считала, что ей семьдесят пять, иные уверяли, что больше, — она удивляла проворными движениями, моложавым лицом, крепкими зубами.
Пушкин бросил на лавку измятую поярковую шляпу, скинул суконную с бархатным воротником шинель и остался в черном сюртуке, застегнутом на все пуговицы. Он вынул записную книжку и карандаш, подсел к широкому, гладко выструганному столу, принялся расспрашивать старуху.
Бунтова говорит охотно, много:
— Знала, батюшка, знала, нечего греха таить, моя вина. Как теперь на него гляжу: мужик был плотный, здоровенный, плечистый, борода русая, окладистая, ростом не больно высок и не мал. Как же! Хорошо знала его и присягала ему. Бывало, он сидит, на колени положит платок, на платок руку. По сторонам сидят его енаралы…
