Та экономика
Японии запнулась,
и это не новость.
Но и СМИ очень
мало сообщили
о бедствиях,
которые сокрушают
другие аспекты
национальной
жизни. Немногие
задались вопросом,
почему воображаемые
«города Японии
будущего» не
могут сделать
что-то столь
же простое, как
убрать под
землю телефонные
провода; почему
гигантское
строительство
занимается
бессмысленным
делом, травмируя сельскую
местность
(дороги, ведущие
в никуда в горах,
реки, упакованные
в U-образные
кожухи); почему
заболоченные
места цементируют
без какой-либо
причины; почему
киноиндустрия
разрушилась;
или почему
Киото и Нара
были превращены
в каменные
джунгли. Эти
вещи указывают
на что-то, что
намного глубже,
чем простой
период экономического
спада; они
представляют
глубокий культурный
кризис, проблему,
разрушающую
национальную
душу.
В процессе
исследования
мне стало ясно,
что у проблем
Японии есть
свои корни,
уходящие в
1860-е годы, когда
страна впервые
открылась миру.
Тогда, страна
намеревалась
противостоять
Западным колониальным
державам, а
позже соперничать
с ними за господство
– и даже при
этом Япония
преуспела в
том, чтобы стать
одной из наиболее
могущественных
стран в мире,
основываясь
на политике
принесения
в жертву всего
ради неизменного
индустриального
роста. В течение
долгого времени
Япония жила,
следуя целям
этой политики,
установленной
более чем столетие
назад, не обращая
внимания на
реальные потребности
современного
общества Японии.
Скрытые долги
накопились,
как вода, капающая
в бамбуковые
желоба, которые
можно часто
заметить в
японских садах,
пока, наконец,
одна последняя
капелька не
заставляет
бамбук опрокидываться,
вода выливается,
и другой конец
бамбука опускается
на камень с
громким хлопком.
Как Япония
прошла, упав
так быстро и
так далеко от
экономически
и культурно
обогащенного
государства
в 1980-ых к чрезвычайно
проблемному
государству
в 1990-ых – является
одним из странных
и ужасных историй
о конце двадцатого
века.
Внешний вид
Японии резко
отличается
от внутренней
действительности.
«У человека,
видящего
рентгеновский
снимок его
собственного
скелета»,- написал
Марсель Пруст,
- «будет то же
самое подозрение
в ошибке, что
это именно
его кости,
как у посетителя
картинной
галереи, который,
глядя на портрет
девочки, читает
в его каталоге:
'Отдых дромадера'».
Япония, которую
я описал в этой
книге, будет
одинаково
незнакома
многим читателям.
«Земля высокой
технологии»,
не имеющая
ноу-хау, чтобы
осуществить
проверку на
загрязнение
или очистить
токсические
выбросы. Общество,
которое «любит
природу»,
бетонирующее
по ее рекам и
побережью,
чтобы кормить
ею жадную
строительную
промышленность.
«Элитная бюрократия»,
которая так
неумело справилась
с общественным
богатством,
что система
здравоохранения
и пенсионные
фонды терпят
крах, в то время
как государственный
долг взлетел
и стал самым
высоким в мире.
Эта картина,
отвратительно
чуждая, если
Вы знакомы
только с обольстительной
верхней оболочкой
производственного
успеха Японии.
Как мог привлекательный
«Портрет Девочки»,
представленной
миру в течение
сорока лет
экспертами
Японии, оказаться,
«Отдыхом Дромадера»
– разоренные
горы и реки,
местное загрязнение,
арендуемые
города, и взлетающий
долг? Почему
писатели и
академики
никогда не
говорили нам
об этом?
С 1950-ых Западные
наблюдатели
ехали в Японию
как поклонники
к святыне. Когда
я учился в колледже
в 1960-ых и в начале
1970-ых, специализировался
в японских
исследованиях,
у меня и моих
коллег была
установка
объяснить,
какова Япония
непонимающему
миру. Япония
резко отличалась
от Запада, и
это было ужасно
захватывающим
– для многих
японологов
Япония казалась
идеальным
обществом,
утопией. Даже
критики 1980-ых,
которые предупреждали
относительно
японской
экономической
безжалостности,
говорили в
значительной
степени в условиях
страха.
Многие из моих
коллег до сих
пор убеждены,
что их работа
состоит в том,
чтобы представить
Японию привлекательно
другим, и большинство
из них зависят,
так или иначе,
от Японии в
качестве средства
к существованию.
Позвольте
японологу
сказать неправильные
вещи, и он может
быть не приглашен
назад; его друзья
в промышленности
или правительстве
в Токио прекратят
давать ему информацию.
Таковы правила
самоцензуры.
