Вот она играет с матерью и суровым дядькой-воспитателем. Мать неутомимо отрабатывает с наследницей боевой славы охотничьи приемы, а Рольф возится с любимой приемной дочкой упоенно, самозабвенно. Джинка, резвушка и проказница, прыгает вокруг развалившегося на полу великана, а тот, блаженно урча, делает вид, будто отчаянно ловит ее страшенными своими зубами, да вот поймать все никак не может.
Вот они на прогулке учат ее драться, заставляя отбиваться то от каждого по очереди, то сразу от обоих, и отступают, когда она, устав от возни, прижимается к моим ногам. Они-то знают, что уметь защитить тылы едва ли не важнее, чем храбро идти в атаку.
А я наблюдаю за веселой суматохой и сердце мое обмякает и теплеет. Уходят, тускнеют житейские заботы и неприятности. Я словно бы сама напрыгалась, набегалась, зарядилась невероятной фоксячьей энергией. Так Джинка и росла обожаемым и людьми, и собаками, забалованным сверх всякой меры ребенком.
Я любила ее всегда, любила самозабвенно и преданно. Я сердиться-то на нее не умела, да и до сих пор не научилась.
Время шло, выросла и Джинка. Пора ей было становиться мамой.
Когда я вяжу Бамби, я на сто процентов уверена в ее абсолютном доверии ко мне. Она вытерпит все причуды даже очень трудного партнера (всяко ведь бывает при вязке!), без капризов выносит детей, всегда скажет мне, если, паче чаяния, что не так, а уж родит — как подарит. С Джи предсказать ничего было нельзя. Беременность она воспринимала как исключительно свое, глубоко личное дело. Она подолгу лежала в задумчивости, «беседуя с детьми», и не больно-то желала, чтобы я вмешивалась в этот интимный процесс.
А как она боялась родов! Месяцем раньше, когда мама Бамби родила Каську, Джи все видела и, казалось бы, все должна была понимать. Бамби показывала ей гнездо, учила ухаживать за щенком. Но вот настала Джинкина пора — и почти двое суток мы с ней места себе не находили.
Я очень старалась бояться только тайком от нее, специально уходила в сторону, когда становилось не по себе. Со своими всегда так — умом понимаешь, что оснований для тревог нет никаких, но сердце съедают сомнения: а что, если я чего-то не вижу? Но рядом с ней я обязана была излучать спокойствие и уверенность в счастливом исходе. Почти двое суток я твердила ей, словами и без оных: «Не бойся! Я все время с тобой! Вдвоем нас голыми руками не возьмешь!».
Когда родился первенец, Ларс, это событие так потрясло ее, что рожать дальше она забыла. Господи, еще трое детей, главное еще впереди, а Джина моя все облизывает сына, не позволяя мне ни на минуту убрать его в специально приготовленную рядом с гнездом коробку на грелке. Начинаются новые схватки, я, как положено, откладываю в сторону младенца, чтобы мать случайно не задела его в родовых судорогах, — и схватки тут же прекращаются, она бросается искать малыша. Так она и не доверила мне ни одного ребятенка, пришлось оставлять их в гнезде и бдительно следить за их безопасностью при следующих родах. Вот уж не знала я таких хлопот с Бамби!
Зато потом, чуть только придя в себя после родов, Джинка стала льнуть ко мне как никогда прежде. Она как бы вовсе перестала разделять себя и меня, мы окончательно стали единым целым. А я бесконечно рада была делать для нее все, чего только она ни пожелает, я баловала ее больше, чем Бамби (хотя и первую свою подружку я балую безобразно), лишь бы она, в свою очередь, не переставала твердить мне: «Я всегда буду с тобой!».
Теперь она всегда рядом, в паре метров от меня. Очень сдержанная во всех проявлениях чувств (ее поцелуи, на которые так щедры Бамби и Каська, еще надо заслужить), неразговорчивая, она иногда плачет в открытую, когда я, уходя из дома, не могу взять ее с собой. Вообще-то, они всегда знают, куда я иду, но бывают же случаи, когда я сама колеблюсь, не взять ли ее, — вот тогда она, понадеявшись и разочаровавшись, расстраивается беспредельно. А потом встречает у дверей первой и ворчит, если кто-то другой пытается поздороваться нежнее, чем она.
Мужчины мои рассказывают, что без меня она словно бы угасает, впадает в своего рода эмоциональный анабиоз. Я-то знаю, что она в это время в буквальном смысле сопровождает меня душой, где бы я ни была. Собаки намного легче нашего путешествуют в астрале.
