Когда мы гуляем во дворе, особенно вечером, она по собственной инициативе занимает такую позицию, чтобы ей видны были все подходы и подступы, все арки и парадные, которых в наших девяти(!) смежных дворах четырех старых домов на Невском предостаточно. Она, первой из известных мне фокстерьеров, первой, кроме овчарок, стала выполнять довольно сложную команду дозорных пограничных собак «Слушай!». По этой команде собака, обнаружившая чужого, не заливается отчаянным лаем, не бросается очертя голову наперерез врагу, как это свойственно многим собакам и посерьезнее фокса, но остается на месте и только поворотом головы, настороженным поставом ушей, направлением взгляда дает понять хозяину, куда и откуда движется посторонний и что он может замышлять. А можете ли вы себе представить, чего стоит неугомонному фоксу не разораться благим матом и не броситься в безрассудную атаку? Но, глядя на Джинку, так же выучились работать и другие мои фоксы. И пусть трусливо-подозрительные и возбудимые собаки всех пород, разучившие эту команду, которая облегчает жизнь не только им, но и их хозяевам, скажут спасибо ей, моей Джинечке!
Не хуже овчарки слышит она и мой «внутренний голос». Мне не приходится объяснять ей, чего я от нее хочу, она, как и ее мать, знает все без слов. Так и по деревьям научилась лазить, передав потом это умение своим детям. Ну, не по отвесным, не буду врать, но градусов эдак под шестьдесят — забирается, не моргнув глазом.
Как-то, гуляя в скверике с мужем и тремя собаками, я, не подумав, подсадила Джинку, тогда еще совсем юную, в развилку старого тополя, на высоте больше двух метров от земли. Во всяком случае, ей пришлось слегка оттолкнуться от моих вытянутых вверх рук. Снять ее оттуда нечего было и думать, но спрыгнуть она вполне могла.
Могла-то могла, да не захотела! Оказавшись наверху, заметно выше моей головы, Джинка посмотрела на меня обычным своим светлым и невозмутимым взглядом и попыталась определить, по какой из двух толстых ветвей ей легче будет подниматься к вершине. Забраться дальше ей, к счастью, не удалось — после развилки ветви росли почти отвесно. Тогда, спокойно усевшись в развилке, она принялась ждать, когда я придумаю, чего от нее хочу. Я растерялась. Она совершенно точно знала, что, раз уж я ее туда подсадила, то спрыгнуть, не сделав для меня ничего хорошего, она не имеет права. Иначе — с чего бы ей вообще там оказаться? Она явно собиралась сидеть на дереве, пока я не скажу определенно, что ей надо сделать. И саму растерянность мою она понимала вполне однозначно: люди — тугодумы, хозяйке нужно время, чтобы хоть что-нибудь изобрести. Ведь мы и раньше много импровизировали, придумывая упражнения по ходу дела.
Снимал ее, подмостив под деревом какое-то бревно, мой муж. В последний момент, когда он уже почти дотянулся до нее рукой, милая моя собаченька решила, что хоть спрыгнуть-то она должна по всем правилам, и сильно оттолкнулась от дерева задними ногами. Они так и падали — в обнимку. А я корила себя за глупую шалость, боясь, что после этого Джинка перестанет принимать мои распоряжения всерьез. Какое там! Веры в меня Джи не потеряла!
Теперь я, конечно же, поступила бы иначе. Я сумела бы сформировать четкий мысленный приказ.
Наши с ней отношения не имеют ничего общего с привычной всем дрессировкой. В ее воспитании были две существенные особенности, которые, я полагаю, немало удивят бывалых дрессировщиков. Во-первых, она воспитывалась и училась без традиционных «кусочков», а во-вторых, совершенно без наказаний!
«Кусочки», которыми принято набивать карманы, идя на прогулку с молодой собакой, я попросту забывала взять с собой. Самостоятельно выучившись всему, что положено знать порядочной служебной собаке, наработав собственный богатейший арсенал технических приемов, Джинечка только во время моей работы с ее собственными детьми узнала, что за это, оказывается, еще и вкусненькое положено! Сначала она изумилась и глянула на двоих сыновей и дочку осуждающе: мало вам, дескать, благой возможности хозяев порадовать, вам еще и лакомства подавай? Потом, правда, Джинка и Бамби, демонстрировавшие щенкам разные упражнения, на какое-то время вышли в присутствии ребятишек из повиновения — пока не наелись всласть сухариков. И опять заработали, обучая детишек всевозможным штучкам из нашего с ними наполовину игрового, наполовину рабочего репертуара. К слову, тут мне есть чем похвастаться: в те поры, когда в нашей стране никто и слыхом не слыхивал про такой вид соревнований с собаками, как «аджилити», мы с моими фоксами сами изобрели многие из упражнений, входящих в эту программу.
