— Обычно, — стал объяснять он слабым старческим голосом, — новый президент у нас назначается только после смерти старого. Но, так как мой язык отныне не столь резв, а президенту приходится много говорить, я ушел в отставку при жизни. А поскольку никто не знал, кем мне теперь следовало быть, пришлось сделать меня почетным президентом.
— И с тех пор, — добавил президент, — он больше болтает в день, чем я в неделю.
Между тем они достигли Академии.
— Но она же круглая, как шар! — воскликнул Аз.
Президент провел своих гостей в здание, которое и впрямь построили в форме сферы. Все вошли в его кабинет, который имел форму полушария и в котором находилось несколько опять же полушарий, побольше и поменьше, срезом вверх, которые служили столами или сидениями. Президент пригласил Этто с Азом занимать места и, как и его предшественник, опустился на одно из небольших полушарий. Аз поставил свой рюкзак и захотел так же непринужденно устроиться поуютней, но, едва он сел на вертлявое сооружение, как опрокинулся назад и сильно ударился о землю.
Несмотря на то, что даже Этто слегка улыбнулся, оба почтенных господина не изменились в лицах. Аз выругался про себя и предпринял вторую попытку занять предложенное место. Теперь, однако, он действовал более осторожно и постарался правильно распределить свой вес, что ему удалось только на миг, после чего он, дико замахав руками в воздухе, снова опрокинулся, на этот раз вбок. Аз чертыхнулся про себя еще яростнее, но все же не сдался и сделал еще одну попытку, и нельзя сказать, чтобы опять потерпел неудачу; но когда Аз, в этот раз сумевший усесться не шатаясь, поаплодировал себе и оглянулся на Этто, он, естественно, потерял равновесие и снова упал. Тогда Аз решительно развернул полушарие срезом вниз, и присел на округлый верх.
— Когда что-то не работает, как оно есть, то перевернутое строго наоборот — обычно срабатывает, — сказал Аз, — давно такое замечено.
— Как «оно есть», «оно» все же работает лучше, — возразил президент, сидя на своем полушарии по-турецки, — просто нужно слегка покачиваться, а не сидеть неподвижно.
Этто, даже не пытаясь взобраться на одно из неустойчивых сооружений, опирался подбородком на руку и размышлял надо всей этой шаровидностью.
— Думаю, не ошибусь, — сказал он наконец, — если сделаю вывод, что с шарообразностью в здешней стране связывается особенное значение.
— Сфера, — сказал разговорчивый почетный президент, — есть секрет всех форм. Из нее или ее части можно сделать что угодно. Никакая другая форма этого не позволяет. Таким образом, шар занимает особое положение: это форма всех форм.
И, наверное, местных черепушек, подумал Аз, которому теперь бросилась в глаза округлость безволосых голов обоих президентов.
— Фигура шара, — продолжал почетный президент, — это идеальная фигура. Поэтому мы стремимся придать эту фигуру всем телам, даже нашей планете. Для этой цели мы даже воздвигли футшток. Он наглядно показывает нам, насколько далека наша планета от абсолютно сферической фигуры.
— Сглаживание всей планеты и доведение до абсолютно круглой фигуры — немалая работа, — оценил Аз.
— Народ теоритов, — сказал почетный президент, — с честью несет свое имя и каждый день выдвигает тысячу новых теорий. Задача Академии состоит в том, чтобы оформить их как теоремы и собрать в учебники, которые затем должны изучить все теоретики. В связи с этим у нас не доходят руки до применения на практике даже самой маленькой теории, не говоря уже о сглаживании планеты.
— У нас просто нет на это времени, — подтвердил президент.
— Тогда зачем столб? — спросил Аз.
— Чтобы удержать практян от еще большего обезображивания планеты, — сказал почетный президент. — Этот бестолковый народ работает от зари до зари, не озаботясь ни малейшей из теорий, и делает планету еще неровней, чем она и так была от природы. Вдобавок они издеваются над нашим пристрастием к теории. Вершиной нелепости, однако, стало то, что эти бестолковые люди вбили себе в головы процарапать в земле линии долгот и широт, чтобы избавиться от трудных расчетов.
— Однако, — продолжил президент, — теперь, если практяне увидят столб, они, может быть, поверят в серьезность наших намерений сгладить планету, и позабудут о царапанье.
