Появляются все французы, которые действовали или будут действовать в пьесе.
Они со средневековым оружием и с отдельными частями доспехов.
(Сияя.) Вот видишь, король Карл, они все пришли.
Мэр. Не все, Жанна. Моей матери, королевы Изабо, я, например, не вижу. И коннетабль ушел в гневе.
Симона. Не бойся. Я сейчас должна короновать тебя, чтобы между французами царило единение. Твою корону я уже принесла. (Вынимает из бельевой корзины корону.)
Мэр. Но с кем же я буду играть в карты, если коннетабля нет?
Симона. Эне-бене-риче-раче. (Надевает на голову мэра корону.)
В глубине сцены появляются саперы, они колотят в котлы разливательными
ложками, получается оглушительный звон.
Мэр. Что это за звон?
Симона. Это колокола Реймского собора.
Мэр. Но разве это не саперы, которых я послал за обедом в отель?
Симона. Они там ничего не получили, поэтому котлы пустые. Пустые котлы - это твои коронационные колокола, король Карл!
Мэр. Спа-ка-си-ки-бо-ко, Жа-ка-на-ка!
Все. Да здравствует король и Орлеанская дева, которая его короновала!
Мэр. Большое спасибо, Жанна. Ты спасла Францию.
Сцена темнеет. В путаную музыку врывается голос радиодиктора.
II
Рукопожатие
Раннее утро. Шоферы Морис и Робер, дядюшка Густав и солдат Жорж сидят за завтраком. Из ресторана слышен голос радиодиктора: "Повторяем сообщение военного министерства, переданное сегодня ночью в три часа тридцать минут. В результате внезапного перехода немецких танковых соединений через Луару сегодня ночью на стратегически важные дороги центральных департаментов Франции хлынули новые потоки беженцев. Категорически предлагается гражданскому населению оставаться на месте, чтобы обеспечить свободное
передвижение войск подкрепления".
Морис. Самое время смываться.
Жорж. Метрдотель и официанты удрали уже в пять часов утра. Они всю ночь укладывали в ящики фарфор. Хозяин грозил им полицией. Но ничего не помогло.
Робер (Жоржу). Почему ты нас тоже не разбудил?
Жорж молчит.
Морис. Тебе хозяин запретил, а? (Смеется.) Робер. А разве ты не собираешься удирать, Жорж? Жорж. Нет. Сниму форму и останусь. Здесь меня кормят. Я уже не верю, что моя рука будет действовать.
Из отеля торопливо выходит хозяин. Он тщательно одет. За ним семенит
Симона, таща его чемоданы.
Хозяин (хлопая в ладоши). Морис, Робер, Густав, давайте! Давайте! Надо грузить фарфор! И все продовольствие со склада укладывайте на грузовики. Окорока засыпьте солью. Но сначала погрузите дорогие вина. Потом допьете кофе. Сейчас война. Мы едем в Бордо.
Никто не трогается с места, все продолжают завтракать. Морис смеется.
Вы что, не слышали? Надо все сложить и грузиться.
Морис (лениво). Грузовики реквизированы.
Хозяин. Реквизированы? Глупости! (С широким жестом.) Это вчерашнее распоряжение. Немецкие танки подходят к Сен-Мартену. Это меняет все. Что годилось вчера, сегодня не годится.
Дядюшка Густав (вполголоса). Это верно.
Хозяин. Перестань хлебать, когда я с тобой разговариваю.
Симона поставила чемоданы и во время последней реплики украдкой скрылась
в отеле.
Морис. Выпьем еще кофейку, Робер.
Робер. Правильно. Неизвестно, когда еще придется поесть.
Хозяин (подавляя гнев). Будьте благоразумны. Помогите своему хозяину перетащить пожитки. За чаевыми я не постою.
Никто не поднимает глаз.
Дядюшка Густав, ты сейчас же пойдешь и займешься фарфором. Слышишь?
Дядюшка Густав (нерешительно встает). Я еще не доел. Не глядите на меня так. Это вам сегодня не поможет. (Со злостью.) Подите вы знаете куда с вашим фарфором. (Снова садится.)
Хозяин. Ты что, тоже взбесился? В твоем-то возрасте! (Переводит взгляд с одного на другого, потом смотрит на мотоцикл, говорит с горечью.) Ах так? Вы уже ждете немцев? Ваш хозяин для вас уже пустое место? Вот ваша любовь и уважение к человеку, который давал вам кусок хлеба! (Шоферам.) Я трижды подписывал вам свидетельство, что вы незаменимы для моих перевозок, иначе вы были бы давно на фронте. И это ваша благодарность! Вот что получается, когда думаешь, что ты с твоими служащими - одна дружная семья. (Через плечо.) Симона, дай коньяку! Мне что-то нехорошо... (Не получив ответа.) Симона, куда ты девалась? Теперь и она удрала.
