– Здравствуйте, Ханым ханым! – «Господи, и что это за люди назвали свою дочь «Ханым»? Это как в англоязычной стране назвать сына “Мистер”!» – подумала Рейхан и заглянула в пакет. Ну, так и есть, любезнейшая опять приволокла вино. Рейхан не имела ничего против алкоголя, особенно по Саббатам, но пить в рабочий день, с утра, да ещё и красное сухое, к которому Ханым была нежно привязана – поганая вяжущая кислятина, а ведь приходилось делать вид, что нравится, иначе старушенция смертельно обижалась.
– Ну вот, вы опять со своим напитком! У меня же такие наливки вкусные, домашние, а вы их никак не попробуете!
– Сладкие слишком твои наливки. Зайдём в дом, во дворе прохладно сейчас сидеть. Только убери эту свою кошку, она на меня прыгнет.
«Много чести, чтобы мой ненаглядный на тебя прыгнул, он даже ко мне на колени не идёт», – подумала Рейхан, но кота спрятала в спальне.
Они устроились в кухне, откупорили бутылку, и Ханым, залпом проглотив целый бокал, загрузила потихоньку потягивающую терпкое вино Рейхан целым ворохом своих проблем: мази и кремы, которые она купила в последний раз, закончились, со здоровьем опять начались проблемы, вдобавок ей кажется, что сестра мужа всё-таки делает на неё порчу, она всю квартиру обыскала, ничего не нашла, но от этого только страшнее, а сыну её Заурчику опять на свидании девушка не понравилась.
– Так с ним вообще никто скоро не захочет встречаться, уже все знакомые между собой говорят, что ему не угодить. Чего ему не нравится, не понимаю, я ему таких хороших девочек нахожу. – Ханым плеснула себе ещё вина. – Мне, говорит, её причёска не понравилась… Помоги, Рейханчик.
– Да что ж мне сделать?! – воскликнула раздосадованная Рейхан. – Разве я парикмахер или сваха?
– Ну что там обычно делают в таких случаях? Снимают венец безбрачия…
– Это на женщинах бывает венец безбрачия, и вообще – его не существует. Если человек не находит себе пару, значит, она ему не нужна.
– Нужна ему пара, нужна! – Вино опасно заплескалось в бокале потрясающей руками Ханым. – Как женится, я спокойна буду, что он в надёжные руки пристроен.
«Совсем как про бездомную зверюшку говорит, – подумала Рейхан. – Удушила всех мужчин в доме и ведь считает, что это нормально. Вот вам и угнетённые женщины Востока, а ведь она – одна из многих таких же предводительниц общин».
– Так, может, не хочет ваш Заур жениться.
– А кто его спрашивает?
«Действительно, – с недобрым весельем сказала себе Рейхан, – кто его спрашивает? Устрою я ему невесту».
– Ну хорошо. Допустим, я приманю в его жизнь девушку.
– Гузу кясим![11] Главной гостьей на свадьбе будешь! Внучку назовём в честь тебя, родная!
– Ну, там видно будет, – скромно отозвалась Рейхан. – Вы тут посидите, пока я для вас всё приготовлю?
Под этим благовидным предлогом она оставила раскрасневшуюся, но ещё далёкую от апоплексического удара Ханым наедине с её зелёной бутылкой, с её простодушной манией величия и спряталась в процедурной комнате, стиснув аптекарский пестик в ладони, как кинжал.
Спустя четверть часа Рейхан вернулась в кухню и принялась расставлять баночки и бутылки на столе перед осоловевшей Ханым ханым.
– Вот, всё, как обычно. А это – для вашего сына, – последним она выложила белый ситцевый мешочек с вышитым на нём красной нитью символом, в котором знающий глаз усмотрел бы несколько связанных между собой рун. – Положите ему под подушку.
– Не получится под подушку, он, когда спит, её всё время туда-сюда переворачивает, чтобы голова не потела.
– Ну, под матрас. Или туда, где он много времени проводит. Очень скоро он станет счастливым… хочется ему того или нет.
– Ой, спасибо тебе, Рейханчик! – обрадовалась Ханым. – Давай отметим. Садись выпей со мной.
– Я уже выпила целый бокал, – запротестовала Рейхан. – А мне ещё на Бешбармаг ехать.
Ханым ханым оживилась.
– Аллах гябул элясин![12]
«При чём здесь Аллах», – хотела огрызнуться Рейхан, которую эклектичность религиозных воззрений, свойственная большинству азербайджанцев, всегда повергала в недоумение, но вовремя вспомнила о тщетности любых попыток что-либо доказать дураку, к тому же она обещала себе быть добрее к людям, поэтому просто промолчала. Ей ещё пришлось ждать, пока Ханым прикончит бутылку. Только убедившись, что драгоценная жидкость вся перешла в надёжное место под сердцем, женщина собрала со стола свои покупки, расплатилась и, не переставая сулить Рейхан самое почётное место за столом на свадьбе и прочие сомнительные награды, отбыла. А Рейхан пришлось целый час медитировать под звуки поющих тибетских чаш, чтобы успокоиться – агрессивная энергетика Ханым всегда вступала в диссонанс с её собственной. Как это отражалось на Ханым, Рейхан не знала, но, возможно, именно это обстоятельство заставляло пожилую даму напиваться словно старому пирату.
