— Честно говоря, не знаю, — признался он. — Есть в вас… что-то знакомое. Я чувствую уверенность, будто мы раньше встречались, и в то же время знаю, что этого не случалось. Десять лет назад, когда я уехал в Индию, вы еще носили короткие юбочки.
— Мне было десять лет, — сказала она. — Конечно, мы не встречались. Но такое ощущение бывает… просто дежа-вю. Так сколько времени вы пробыли в Лондоне после возвращения из Индии… до того как приехали сюда?
— Только четыре недели, — сказал он, охотно меняя тему разговора. — Я подумал, что несколько недель, проведенных на юге между Индией и морозным севером, помогут мне адаптироваться. — Нед рассмеялся. — Сомневаюсь, что это получилось.
Джорджиана рассеянно улыбнулась. Из холла донеслись возбужденные голоса, возвещавшие появление остальных джентльменов.
— Сюда, сюда, больше никакого безвкусного пойла, — заявил Роджер Селби, входя в гостиную с двумя бутылками шампанского в руках. За ним следовал Годфри тоже с парой бутылок. — Это Рождество, леди, и я приказываю, что сегодня ночью никто не будет пить чай… как и во все двенадцать рождественских ночей. — Роджер взмахнул бутылками. — Годфри, открывай свои, а я открою мои.
Пробки выскочили, и полилось золотистое вино. Нед хотел занять Джорджиану разговором, но она избегала его, почти все время оставаясь рядом с женихом: наполняла его бокал, гладила по плечу, ласково улыбалась. Но Нед заметил, что она только прикасается к своему бокалу, искусно изображая, будто немного пьяна. Он наблюдал эту сценку с равнодушием чужого человека, хотя его интересовало. Что же в действительности происходит.
Только в конце вечера она единственный раз обратилась к нему, когда поднесла стеклянную чашу с горстью бумажных листочков.
— Сделайте свой выбор, лорд Аллентон. — Джорджиана дала ему чистый листочек, он написал на нем имя Селби и, прежде чем положить в чашу, аккуратно свернул его. Она коротко кивнула ему и пошла дальше, собирая голоса.
Когда все проголосовали, Джорджиана повернулась в сторону от собравшихся, делая вид, что перемешивает листочки, произнося при этом ничего не значащие таинственные слова, затем снова встряхнула чашу и высыпала на стол бумажки. При подсчете оказалось, что двенадцать голосов подано за Селби и восемь — за Годфри Белтона.
Белтон казался оживленным, и среди всеобщего громкого одобрения и сочувствия ему ничего не оставалось, кроме как сохранять довольную мину. Селби воспринял выбор как должное, и наконец гости разошлись.
В холле гости зажигали принесенные ими свечи от стоявшего на столе около лестницы большого подсвечника и разбредались по своим комнатам, но Нед был почти убежден, что между спальнями происходило какое-то движение. Но это было не его дело: все, чего он хотел, — это покоя и тишины в собственных апартаментах.
— Доброй ночи, леди Джорджиана, — сказал он, зажигая свечу и прикрывая пламя ладонью, протянул ей.
— Доброй ночи, лорд Аллентон. Надеюсь, вас удобно устроили.
— Поверьте мне, мэм, сегодня мне было бы удобно и в сарае, — усмехнулся он. — Удобнее, чем на перине.
— Пойдемте, Джорджиана, я провожу вас до постели. — Подвыпивший Годфри, пошатываясь, направлялся к ним, размахивая горящей свечой.
— Я могу сама найти дорогу, Годфри, — возразила она, ловко ступив на лестницу, когда он привалился к столбику перил. — Крепкого сна вам, сэр. — И взбежала, легкая как воздух, вверх по лестнице и скрылась в темноте, а ее жених поплелся, спотыкаясь, следом за ней.
Ладно, Годфри Белтон сегодня не побеспокоит ее, подумал Нед. Этому типу повезет, если он в таком состоянии доберется до собственной кровати. Он подошел к Белтону и поддержал его за локоть.
Тот, казалось, удивился, но от помощи не отказался. Наверху он пробормотал пожелания доброй ночи и, пошатываясь, пошел по галерее. Нед следил за ним, пока тот не отыскал дверь и не застучал в нее. Открыл ему слуга, очевидно, поджидавший Годфри, который и исчез в дверном проеме.
