«И последним, – подумал он. – Похоже, у меня сдают нервы.»
Он вдруг вспомнил, как вот так же сидел в машине – несколько дней назад – у гостиницы «Мацада» – и наблюдал, как санитары с носилками, направились к белой машине с красной шестиконечной звездой. Странно, что тогда рядом не оказалось зевак, никто не остановился поглазеть на страшный груз, прикрытый пластиком.
Он вздохнул. Так быстро ушла в небытие его полицейская толстокожесть. Неправда, что люди легко и ко всему привыкают. Отвыкают они еще быстрее.
От меланхолии Натаниэля отвлек нахальный «форд-транзит», нервно и нетерпеливо требовавший уступить место у тротуара. Розовски повернул ключ зажигания и выехал, великодушно уступив ему место.
Почти автоматически управляя автомобилем, Натаниэль выбрался было за город. Состояние некоего шока, поразившие его в конторе Цвики Грузенберга, не проходило. Как же ему сразу не пришла в голову простейшая мысль о том, что звонок «Галины Соколовой» мог оказаться мистификацией. Более того, он, почему-то, вообще не подумал об этом. Такой прокол мог иметь лишь одно объяснение: зная о скором (или уже состоявшемся) прилете вдовы Розенфельда, Натаниэль подсознательно был готов к звонку от нее. А подсознание мужчины, как известно, своеобразно реагирует на звук грудного женского голоса с чуть завуалированными нотками страха, так что…
– Ладно, – пробормотал Натаниэль, – будем, как говориться, решать проблемы в порядке их поступления.
Взяв с правого сидения листок, расчерченный на квадраты, он вычеркнул слова: «Визит к адвокату», но вместо них крупно вписал: «Звонок Соколовой», поставил два восклицательных знака, подумал, добавил еще один и жирно подчеркнул.
– Вот так, – удовлетворенно произнес Натаниэль, полюбовавшись на эту работу. – А теперь… – он взглянул на часы и решительно повернул руль. Мысль о посещении «Байт ле-Ам», ради которого он, собственно, и позаимствовал в очередной раз машину помощника, почему-то, так и не пришла ему в голову, зато Розовски очень удачно вспомнил, что договаривался о встрече с вице-президентом компании «Интер». Правда, не на сегодня, а на прошлый четверг, но, в конце концов, Израиль – не Германия, и пунктуальность в число добродетелей его граждан как не входила прежде, так и теперь не входит.
– И, в конце концов, что такое три дня опоздания по сравнению с вечностью? – риторически вопросил Розовски. – Такой же нуль, как и три года, – ответил он, перефразируя знаменитую фразу гашековского героя о зауряд-прапорщике и величии природы.
Выйдя из машины и направившись к служебному подъезду, вывеска у которого гласила о том, что компания «Интер» находится именно в этом здании и, конкретнее, на четвертом этаже его, Натаниэль почувствовал легкое похлопывание по плечу.
Он обернулся.
– В чем… А, это ты, Зеев. Привет, как дела?
– Нормально, привет, Натан, – ответил Баренбойм. – Что ждем, что разглядываем?
– Архитектурные излишества, – буркнул Натаниэль. – Слушай, Зеев, не имей привычки неожиданно возникать за спиной. В следующий раз я тебя пристрелю. Ты хоть фильмы американские смотришь? Бах – а потом: о Ах, черт, ошибка вышла…».
Баренбойм засмеялся.
– Ладно, не пугай, – сказал он. – И потом: ты ведь не носишь оружия.
– Раз в год и палка стреляет, – мрачно сообщил Натаниэль. – А иногда не раз в год, а чаще.
– Все, сдаюсь, больше не буду… Как там дело Розенфельда?
– Никак, – ответил Розовски. – Я его больше не веду.
– Почему?
– Потому.
Немного подумав, Баренбойм осторожно спросил:
– У тебя неприятности?
– Наоборот, – Натаниэль широко улыбнулся. – У меня все замечательно. А у тебя?
– Нормально, – Баренбойм пожал плечами. – Нормально. Вот, хочу зайти к Левински.
– По делу?
– Да. Заранее договорился.
– Я знаю, – рассеянно заметил Розовски. – На той неделе, по телефону.
Баренбойм слегка растерялся.
– Верно, – сказал он. – Откуда ты знаешь?
– Что?… – по-прежнему, рассеянно переспросил Розовски.
– О том, что я договорился.
– Это я договорился, – пояснил Розовски. – От твоего имени. Извини, забыл тебя предупредить. Ты не обижаешься?
– Нет, – Баренбойм растерялся еще больше. – Я не обижаюсь, но…
