– Я знаю, – сказал он. – После вашего звонка, я связался с полицией. Там мне сообщили, что офицера по фамилии Розовски у них нет. Был, но уже четыре года, как уволился.
– Ага, – Натаниэль облегченно вздохнул и тоже рассмеялся. Адвокат явно вызывал у него симпатию. – Значит, как я понимаю, выставлять меня вы не собираетесь?
– Пока. Пока – не собираюсь. Несмотря на то, что вы, фактически, являетесь моим противником. Вы же хотите помочь страховой компании не оплачивать страховой полис моего клиента. Верно?
– Покойного, – поправил Натаниэль.
– Это не имеет значения в данном случае, – возразил адвокат. – У покойного есть наследники. Да и полис, к слову, подлежит оплате именно в случае прибавления к фамилии столь прискорбного эпитета.
– Да, верно. Что касается моей помощи… – Натаниэль покачал головой. – Я не собираюсь ничего подтасовывать. Мое дело – провести следствие. И выявить – если удастся – преступника. А дело «Байт ле-Ам»… что ж, это, в конце концов, их дело. Мне, в общем-то, наплевать на истинные причины, побудившие их к самостоятельному расследованию. Но они платили – и я работал.
– Да-да… – с некоторым сомнением в голосе произнес адвокат. – Не хочу вас ни в коем случае подозревать в попытке подтасовать факты. Но ведь полиция уже ведет расследование. Неужели вы располагаете большими возможностями?
– Нет, я бы не рискнул утверждать такое, – ответил Розовски. – Возможности мои, конечно же, более ограничены, чем у полиции.
– Вот видите, – вставил адвокат. – Следовательно…
– Минутку! – Натаниэль поднял руку. – Возможности меньше, но они – иные, понимаете? У меня больше работы с русскими, чем у полиции. И потом: у них много дел. Поверьте, я ведь сам был, в свое время, офицером полиции. Инспектор одновременно ведет несколько дел, разной степени сложности. Немудрено при этом что-то упустить, чего-то не заметить, – он едва не покраснел при этих словах. «Уж кто бы говорил…»
Цви Грузенберг немного подумал.
– Возможно, вы правы, – сказал он. Сомнение в его голосе, впрочем, не исчезло. – Во всяком случае, я тоже нисколько не против параллельного расследования. Кстати, как вы сами относились к частным детективам в бытность свою полицейским? – с любопытством спросил адвокат.
– Плохо, – смеясь, ответил Розовски. – Очень плохо. Вы даже не представляете, насколько плохо. Они все время путались у меня под ногами. Хуже, чем к частным детективам, я, пожалуй, относился только к репортерам. Но, в то же время, они вынуждали меня работать без ошибок, – он немного подумал и пояснил. – Я имею в виду и репортеров, и частных сыщиков. Конечно, ошибки все равно были… Я, собственно, заехал к вам по дороге в компанию. Еду сдавать дела, – и он показал адвокату папку, которую держал в руках.
Адвокат развел руками.
– В таком случае, я просто ничего не понимаю, – признался он. – Вы не полицейский. В данном случае, вы и не частный детектив, нанятый компанией. Вы просто…
– Любознательный человек, – подсказал Розовски. – У меня чрезвычайно развито любопытство, можно даже сказать, болезненное любопытство. Я могу лопнуть, если не узнаю то, что хочу узнать. Это произойдет на ваших глазах, в вашем кабинете. И память о кошмарном зрелище будет вас преследовать всю жизнь.
Цви Грузенберг снова рассмеялся.
– Знаете, а вы мне нравитесь, Натаниэль.
– Вы мне тоже, Цвика, – вполне искренне сказал Розовски. – Честное слово, я просто хочу прояснить кое-какие моменты. Не для следствия. Для себя. Понимаете – профессиональная этика.
– Понимаю, – сказал адвокат. – Иногда, после слушаний дела, мне тоже хочется еще раз повторить все сначала. Просто для себя. Что бы вы хотели от меня услышать?
– Расскажите мне о своем клиенте.
– Что именно?
– Все, что сочтете нужным. Все, что казалось вам интересным в этом человеке. Он ведь казался вам интересным человеком, верно?
– Верно. Был врачом. Вдруг, приехав к нам, проявил себя недюжинным коммерсантом. Хорошо образован… – адвокат замолчал. Розовски тоже молчал, выжидательно глядя на него.
– Вот, – сказал Грузенберг. – Вот, пожалуй то, что казалось мне непривычным: для бизнесмена он выглядел чрезмерно деликатным человеком.
