311-й номер представлял собой точную копию 312. Тот же цвет стен, та же обивка мебели. Разница была, пожалуй, в том, что здесь было не так жарко – видимо, кондиционер работал исправно. И, слава Богу, в том, что обитатели номера, средних лет семейная пара, находились в добром здравии. Если не считать вполне естественного шока от необычной обстановки. Когда Натаниэль и Дани вошли, к этому легкому шоку прибавилась и плохо скрытая тревога от неожиданного контакта с представителями властей (Дани был в форме).
Впрочем, тревожное ожидание на лицах несколько поубавилось, после того, как Розовски обратился к ним по-русски.
– Не волнуйтесь, пожалуйста, – сказал он и улыбнулся успокаивающей улыбкой. – Нам просто нужно задать вам несколько вопросов. Не возражаете?
– Нет, кончено, задавайте, – сказала жена. – Проходите, садитесь.
Муж молча кивнул, как бы подтверждая приглашение.
Розовски еще раз огляделся по сторонам. Еще одно отличие этого номера от 312-го – гораздо больше сумок. Если бы, не дай Бог, что-то случилось с этой парой, полиция провозилась бы с обыском куда дольше.
– Вы прилетели вчера? – спросил Натаниэль.
– Позавчера, во второй половине дня.
На вопрос, не заметила ли она сегодня утром что-нибудь подозрительное, женщина ответила:
– Мы ничего не видели. И потом – я ведь не знаю, что может быть подозрительным, а что – нет.
Ее муж настороженно поглядывал то на Дани, то на Розовски и хранил молчание.
– Спроси: когда они в последний раз видели свою соседку? – спросил Дани.
Натаниэль перевел.
– Соседку? – переспросила женщина. – Галю?
– Вы ее знаете?
– В аэропорту познакомились. Третьего дня. Пока ждали вылета. А что?
– Что она вам рассказывала? – спросил Розовски. – К кому она летит, чем собирается заниматься?
Супруги переглянулись.
– Ни к кому, – ответил муж. – Сказала только, что ее муж скоропостижно скончался. Не дождался ее приезда. Вот ведь как бывает.
– Они ведь в разводе, – заметил Натаниэль.
– Это был фиктивный развод, – сказала жена. – Она объяснила, что иначе Леву, ее мужа, не выпустили бы.
– Леву? Его звали Ари…
– Это он в Израиле стал Ари. А в Союзе его звали Лева. Лев Розенфельд.
– Розенфельд? – вмешался Дани, уловив в мешанине слов чужого языка знакомую фамилию. – При чем тут Розенфельд?
– Ни при чем, – быстро ответил Розовски и снова обратился к женщине. – Так когда вы видели Галину Соколову в последний раз?
– А что случилось?
– Ничего-ничего. Ответьте, пожалуйста.
– Утром. Часов в десять.
– Понятно. А почему, вы говорите, их бы не выпустили вместе с мужем? – спросил Розовски.
– Потому что она работала в клинике номерного института. Это было еще в восемьдесят седьмом.
– Понятно.
– Что они говорят? – спросил Дани.
– Они ее видели в десять утра.
– О чем ты разговаривал с ними так долго?
– Рассказывали о Соколовой.
– Они что, были знакомы раньше?
– Познакомились позавчера, в аэропорту.
Натаниэль снова обратился к супругам:
– На этом этаже живут те, кто прилетел с вами?
– По-моему, да, – ответила жена. – Нас всех позавчера привезли сюда. Я имею в виду – тех, кто еще не решил, куда поедет, у кого нет в Израиле родственников. Ну, конечно, некоторые не захотели в Тель-Авив, решили, что это будет дорого. А нам пока нравится.
– Это пока, – заметил Розовски. – Дай Бог, чтобы вам и дальше нравилось.
– А вы тоже из Союза? – поинтересовался муж.
– Тоже. Из Минска. А до того – из Крыма.
