– Можно подумать, я один веду расследование, – заметил Розовски. – Или вы столь низкого мнения о полиции?
– Ну что вы! Я очень высоко ценю нашу полицию. Но ведь вы с ними – конкуренты. И, следовательно, кое-что вы, непременно будете утаивать от своих бывших коллег. Кроме того, своим расследованием вы косвенно защищали меня от подозрений полиции. Разумеется не до конца. Но все в нашем мире относительно, – философски закончил Левински.
– Послушайте, – раздраженно сказал Натаниэль. – Вы можете не размахивать револьвером перед моим носом? В конце концов, он и так убедительно выглядит. Держите его спокойнее и ближе к себе.
Левински посмотрел на свою руку, сжимавшую револьвер.
– Да, – сказал он. – Я не привык и не люблю пользоваться огнестрельным оружием. Но ведь это несложно? Направить в нужную сторону и нажать на курок, – он вновь направил револьвер на Натаниэля.
– Вы могли бы сразу застрелить меня, – сказал Розовски. – Как только вошли. Но не сделали этого. Почему?
– Вы мне нравитесь, Натаниэль, – сказал Моше Левински. – И мне очень жаль, что так получилось.
– О Господи, – пробормотал Натаниэль, – ну что за банальности – симпатяга-преступник, дружески расположенный к сыщику…
Моше рассмеялся.
– Вся наша жизнь – цепь сплошных банальностей, – заметил он. – Когда вы догадались о моем участии в этом деле?
Розовски откинулся на спинку дивана и невесело улыбнулся.
– Мог бы догадаться сразу, – сказал он. – Вы ведь дважды проговорились. При нашей первой встрече.
Левински нахмурился.
– Что вы имеете в виду?
– Вы сказали: «Найдите этих мерзавцев», – напомнил Розовски. – Не «мерзавца», а «мерзавцев». Во множественном числе. Но ведь тогда еще никто не мог с точностью сказать, что убийца действовал не один – ни я, ни полиция.
– Но вы говорите: я проговорился дважды. Когда же вторично?
– Я спросил, были ли вы знакомы с Шмуэлем Бройдером, – Натаниэль покосился на Хану. – А вы ответили: да, еще по Москве. Правда, я обратил внимание на эти ваши слова не сразу. Но, как только стало известно о том, что настоящий Бройдер исчез, по меньшей мере, два года назад, когда стало известно настоящее имя человека, застреленного в машине на мосту, когда, наконец, мы узнали, что именно по вашему приглашению прибыли в страну Александр Ведерников с супругой. Собственно, только после этого мне стала окончательно ясна ваша роль в деле с финансовой компанией «Ари»… – Натаниэль замолчал. Потом добавил: – Должен сделать вам комплимент, Моше. Вы избрали очень удачную тактику. Сами подбрасывали против себя улики – и тут же их опровергали. Револьвер ваш – но вы заявили о его пропаже официально, задолго до преступления. Вы приходили к Галине в отель – но покинули ее до времени, когда, по мнению полиции, было совершено убийство. После смерти Розенфельда вы становитесь во главе компании – но никаких выгод это перемещение принести не может, поскольку «Интер» на грани банкротства». И, в довершение ко всему, сами готовы оплатить дополнительное расследование обстоятельств гибели бывшего шефа. Психологически такой метод рискован, но действенен. А для чего вам понадобилось подставлять Беллу Яновскую?
– Полиция, рано или поздно, узнала бы, что в деле замешана женщина, – ответил Левински. – Бросая тень на Яновскую, я уводил следствие от Ханы… или, если хотите, Анны Ведерниковой, – Левински немного помрачнел. – Да, – сказал он. – Впредь надо быть внимательнее. Черт принес сюда этого пейсатого американца… Впрочем, неважно, все это уже в прошлом. Вы неплохо поработали, Натаниэль, молодец. Я хочу сделать вам деловое предложение.
– Спасибо за комплимент, – Розовски усмехнулся. – Весь внимание.
– Вы передаете мне тот документ, о котором упоминали только что, перед моим приходом. И я отпускаю вас. Целым и невредимым.
– А гарантии? – спросил Натаниэль.
– Сами посудите, – Левински улыбнулся. – Я лично никаких убийств не совершал. Даже этот ваш Гольдберг не может меня обвинить в них. Он меня вообще не знает…
– Знает.
– Откуда?
– Но вы ведь встречались.
Моше немного подумал.
– Не думаю, что он вспомнит. Если ему, конечно, не напомнят.
