– Ну, знаешь, – Алекс развел руками, – далеко не все советские евреи практиковали обрезание. В Союзе это, мягко говоря, не приветствовалось.
– Знаю. Если верить маме (а у меня нет причин ей не верить, она святая женщина), даже мне делали брит-мила по справке о медицинских показаниях. Но Наум Бройдер утверждает, что они оба родились в религиозной семье и что у Шмулика была брит-мила, как и положено, на восьмой день жизни. Потому Зеев Баренбойм, в прошлом – сосед Шмуэля Бройдера – потащил его ко мне. Ну? Какие будут предложения?
Алекс пожал плечами.
– Не знаю. Разве что пойти в русское посольство с портретом этого типа, – он кивком указал на карандашный рисунок, – и спросить, не знаком ли он им.
– Глупости, – фыркнул Натаниэль. – Во-первых, он жил в Израиле, по крайней мере, уже два года. А может, и больше. За это время сколько, по-твоему, было приезжих?
– В Министерство абсорбции? – неуверенно предложил Алекс.
– Еще лучше. В этот сумасшедший дом! И потом: что мы им скажем? Кого мы ищем?
– Человека, жившего здесь по документам Шмуэля Бройдера. Кстати, как думаешь, как он их заполучил?
– Они, – поправил Натаниэль. – Они заполучили. Не следует забывать о вдове.
– Ну, она-то могла не знать. Если вышла замуж уже после того, как сей гражданин стал Шмуэлем Бройдером.
– У меня есть на этот счет свои соображения, – сообщил Розовски.
– Какие именно?
– Об этом позже… Как заполучили документы? – Розовски немного подумал. – По словам Наума, брат его был довольно непутевым человеком. Пьющим, не в ладах с законом… правда, с советским, но, боюсь, отнюдь не из приверженности к демократии и свободе. Поэтому логично предположить, что он их просто продал. Тем более, что наши чиновники практически не присматриваются к фотографиям в удостоверении личности, им важен сам факт наличия документа. Правда, я не уверен в том, что эта сделка принесла Бройдеру счастье.
– Да, – сказал Алекс. – Похоже. Особенно, учитывая то, что он, – Маркин кивнул на рисунок, – совершал в дальнейшем.
– И как кончил, – добавил Розовски. – Так что? Что мы имеем? Имеем некоего человека, приехавшего из России, возможно, с женой…
– Или просто с женщиной, – вставил Алекс.
– Или просто с женщиной, – согласился Розовски. – У этого человека должны были быть весьма веские причины уезжать из России, видимо, припекло. При этом он, скорее всего, не еврей. Иначе воспользовался бы своим правом на репатриацию.
– То же подтверждают и сведения о похоронах, – снова вставил Алекс.
– Смотри-ка! – восхищенно заметил Розовски. – Соображаешь-то как! Прямо на ходу шефа опережаешь!
– Ладно тебе… – Алекс нахмурился.
– Да нет, все верно… Итак, мы ищем господина из России, имевшего там серьезные неприятности с правоохранительными органами или криминальными кругами – последнее тоже нельзя исключать. Что ж, попробуем получить информацию, – Натаниэль подошел к столу, снял трубку и набрал номер полицейского управления.
– Ронен? Привет, это Натаниэль. Похоже, мне сегодня везет.
– Не могу сказать о себе того же, – обычным своим мрачным тоном ответил инспектор.
– А что так? Тебя ведь можно поздравить, ты уже старший инспектор, – вспомнил Натаниэль. Маркин, услышав это, сделал круглые глаза и широко развел руками.
– Вот, и Алекс просит передать тебе поздравления.
Инспектор Алон сменил гнев на милость.
– Так и быть, – сказал он. – Выкладывай, что тебе нужно?
– Я слышал, у вас сейчас завязались нормальные отношения с Москвой.
– Откуда ты знаешь? – подозрительным тоном спросил инспектор.
– Слушаю новости. В частности, «Галей ЦАХАЛ». Там сегодня сообщили о визите Моше Шахаля в Москву… Слушай, а почему ты так со мной разговариваешь? – спросил Натаниэль обиженным тоном. – Я ведь тоже тебе помогаю.
– Скорее, мешаешь.
– Ты неблагодарный тип, Ронен. А Габи?
– А что – Габи? Мы бы его и так взяли.
– Ох, боюсь.
– И потом – что толку? Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что все концы оборваны… Ладно, это я просто ворчу, – сказал Алон. – Ты же знаешь мои привычки. Ты, например, в плохом настроении философствуешь. А я рычу на друзей. Что там у тебя, говори.
– Запроси у своих московских коллег сведения о Шмуэле Бройдере. Только… – Натаниэль немного помолчал. – Только одновременно отправь им портрет этого деятеля. А лучше – вообще не называй в запросе его имени. Просто переправь в Москву фото и поинтересуйся, не проходил ли у них оригинал в недавние времена по какому-нибудь делу. У меня есть серьезные подозрения, что в Израиле его внешность очень изменилась. Договорились?
