– И еще одно. Пришли отчеты из почтового ведомства. Служащий из отделения Мейн-Уэстерн говорит, что вчера в час пик кто-то оставил на конторке бандероль. Он обнаружил ее позже, в тот же день. На мягкой посылке, примерно необходимого веса, были наклеены двухпенсовые марки на сумму пять шиллингов – на полтора шиллинга больше, чем требуется. Он помнит, что адрес был китайский, а надпись – печатными буквами. Так что моя догадка насчет Сунь-Фунь Дунга, похоже, оказалась верной. Мы связались с Маунт-Плезантом[48], но опоздали. Почтовые посылки сегодня днем уже отправились в Китай.
– Проклятие! – вырвалось у Аллейна.
– Я пойду и приведу ее светлость, – сказал Фокс.
В ожидании леди Каррадос Аллейн вырезал из «Таймс» то короткое объявление. Немного поразмыслив, отпер ящик письменного стола и вынул оттуда золотой портсигар миссис Хэлкат-Хэккетт. Открыл его и аккуратно наклеил объявление изнутри на крышку.
Фокс ввел в кабинет леди Каррадос, а сам вышел.
– Прошу меня извинить, Эвелин, – сказал Аллейн. – Я задержался у начальника. Вы давно приехали?
– Нет. Что на сей раз, Родерик?
– Дело вот в чем. Прошу вас дать мне разрешение на то, что может показаться радикальным шагом. Кроме того, позвольте мне поговорить с вашим мужем при вас о Пэдди О’Брайене.
– Вы имеете в виду… рассказать ему, что мы не были женаты?
– Если окажется необходимо.
– Я не могу!
– Я не пошел бы на этот шаг, не будь это жизненно необходимо. Я уверен, Эвелин, что он не будет… – Аллейн помедлил. – …что он не будет так уж шокирован, как вы полагаете.
– Но я-то знаю, как он будет шокирован! Конечно же, будет!
– Пожалуй, могу пообещать, что вам не стоит ждать чего-то дурного от этого решения. То есть это не повлияет на отношение Каррадоса к вам и к Бриджет.
– Не могу в это поверить. Не могу поверить, что его это страшно не уязвит.
– Клянусь вам, я абсолютно уверен, что это поможет вам обоим лучше понять друг друга.
– Как бы я хотела так думать!
– Это поможет нам увидеть торжество правосудия над вашим шантажистом. Эвелин. Не хочу быть нестерпимо педантичным, но я действительно убежден, что ваш долг пойти на это.
– Я уже почти решилась сама ему сказать.
– Тем лучше. Ну, полно же. Посмотрите на меня! Доверяете вы мне заняться этим?
Она посмотрела на него. Совершенно сознательно Аллейн в полной мере задействовал ту силу, которую называют харизмой и которой – а ему это, конечно же, было известно – он обладал. Аллейн навязывал Эвелин свою волю так твердо, как если бы это было нечто материальное. И увидел, как она уступает.
Она подняла руки и вновь безвольно уронила их на колени.
– Хорошо. Я так сбита с толку и озадачена… я не знаю… сдаюсь. Мой дом рушится у меня на глазах. Я сделаю все, что вы сочтете нужным, Родерик.
– Вам почти ничего не придется говорить.
Он начал посвящать ее в детали. Она слушала внимательно и повторяла даваемые им указания. Покончив с этим, он встал и посмотрел на нее.
– Прошу вас простить меня. Нехорошо, что я пытаюсь выставить все это в несерьезном свете. Для вас это действительно очень неприятное дело. Но соберитесь с духом. Бриджет не обязательно об этом знать, хотя на вашем месте я бы рассказал ей. В ней много мужества, к тому же современная молодежь не придает такого значения всему тому, чему придавали мы. Моя племянница Сара разглагольствует о людях, рожденных в браке и вне брака, так, словно вероятность тут пятьдесят на пятьдесят. Честное слово, Эвелин, я бы не удивился, если бы ваша дочь нашла определенное романтическое удовлетворение в той истории, которую вы так старательно от нее скрывали.
– Это было бы почти забавно, не правда ли? – Леди Каррадос посмотрела в полные сочувствия глаза Аллейна. Она протянула руку, и он крепко сжал ее в своих.
– Родерик, – проговорила она, – сколько вам лет?
– Сорок три, моя дорогая.
– Мне сорок. – И рассеянно прибавила, как это делают женщины: – Разве не ужасно?
– Чудовищно, – улыбнулся ей Аллейн.
– Почему вы не женились?
– Моя матушка говорит, что пыталась нас с вами сосватать. Но тут появился Пэдди О’Брайен, и у меня уже не было шансов.
– Как странно это сейчас звучит, не правда ли? Если только вы не шутите. Я не помню, чтобы вы когда-нибудь обращали на меня особое внимание.
