Он внушал страх всем, кто с ним соприкасался.
Академик Анатолий Петрович Александров, которого привлекли уже к созданию водородной бомбы, много позже описал, как проходило одно из заседаний Специального комитета. Присутствовали Курчатов, Ванников, генерал Мешик, а также министр химической промышленности Михаил Георгиевич Первухин.
Докладывает секретарь Спецкомитета генерал Махнев:
— Вот, Лаврентий Павлович, товарищ Александров предлагает построить завод для получения дейтерия.
Берия обращается к Махневу:
— А товарищ Александров знает, что опытная установка взорвалась?
— Да, знает.
— А товарищ Александров свою подпись не снимает?
— Не снимает.
К Александрову Берия не обращается. Разговаривает только с Махневым.
— А товарищ Александров знает, что, если завод взорвется, он поедет туда, куда Макар телят не гонял?
Александров не выдержал:
— Я себе представляю.
Только тогда Берия к нему повернулся:
— Подпись свою не снимаете?
— Нет, не снимаю.
Завод был построен и работал благополучно…
Берии Сталин поручил возглавить государственную комиссию при проведении первого атомного взрыва.
29 августа 1949 года было взорвано первое советское ядерное устройство. На испытаниях Берия переживал, как и все остальные, понимая, что при неудачном исходе и его голова могла полететь.
Когда бомба взорвалась, Берия расцеловал Курчатова и Юлия Борисовича Харитона, будущего академика и трижды Героя Социалистического Труда, и добавил:
— Было бы большое несчастье, если бы не вышло!
Все понимали, что он имеет в виду.
Когда радостный Берия, надеясь услышать слова благодарности, позвонил в Москву, чтобы доложить об успехе, Сталин сонным голосом ответил:
— Я уже знаю.
И повесил трубку. Берия долго потом пытался выяснить, кто же первым дозвонился до вождя…
Специальным постановлением ЦК и Совета министров «за организацию дела производства атомной энергии и успешное проведение испытания атомного оружия» Берии выражалась благодарность. Он получил орден Ленина и Сталинскую премию I степени. Некоторые называют Лаврентия Павловича «отцом советской атомной бомбы».
На заседании президиума ЦК 1 декабря 1952 года Сталин раздраженно завел речь о «неблагополучии» в госбезопасности: «лень и разложение глубоко коснулись МГБ», у чекистов «притупилась бдительность».
4 декабря было принято постановление ЦК «О положении в МГБ и о вредительстве в лечебном деле». В постановлении говорилось, что многие работники госбезопасности «оказались пораженными идиотской болезнью благодушия и беспечности, проявили политическую близорукость перед лицом вредительской и шпионско-диверсионной работы врагов».
Постановление требовало «покончить с бесконтрольностью в деятельности МГБ и поставить работу в центре и на местах под систематический и постоянный контроль партии».
Следователи МГБ, министр госбезопасности приходили к Сталину практически каждый день. Огромная страна впала в нищету, деревня голодала, а его теперь уже старческий ум замкнулся на заговорах и интригах.
Генерал Виктор Иванович Алидин, заместитель начальника Седьмого управления МГБ, вспоминал, что Сталин вдруг заинтересовался работой наружной разведки (слежка и наблюдение за подозреваемыми). Вождь дал указание подготовить этот вопрос к рассмотрению на президиуме ЦК. Седьмое управление не играло столь значительной роли в деятельности Министерства госбезопасности, но и оно привлекло внимание Сталина.
В министерстве подготовили докладные записки и проект постановления президиума ЦК «О состоянии и мерах совершенствования деятельности наружной разведки МГБ СССР». Все эти документы отправили в ЦК партии. Там по аппаратным правилам образовали комиссию. Она заседала несколько раз, готовя доклад Сталину, но изучить работу топтунов вождь так и не успел, потому что скончался…
Следственную часть Министерства государственной безопасности по особо важным делам сформировали из совсем новых людей, молодых партийных работников.
Помощником начальника следственной части назначили Николая Николаевича Месяцева. Во время войны он служил в Смерше, после войны работал в комсомоле, потом поступил на учебу в Академию общественных наук, но с первого курса его во второй раз призвали на работу в органы госбезопасности.
