Теперь чекиста Абакумова сменил заведующий отделом ЦК КПСС Игнатьев, в Министерство госбезопасности мобилизовали партийно-комсомольскую молодежь. Арестованных назвали американскими шпионами. Но поскольку настроения в обществе в 1952 году отличались от того, что было в 1937-м, нужны были открытые процессы. Они бы подняли накал ненависти в стране, создали необходимый фон для массовой чистки.
Напутствуя нового министра, Сталин сказал:
— Вот вы, товарищ Игнатьев, доложили после проверки работы МГБ о вероятности существования террористической группы среди врачей. Теперь вам и карты в руки. Надеемся, что вы эту террористическую группу раскроете.
«Игнатьев, — вспоминал один из его подчиненных, — взвалил на себя задачу отрабатывать для Сталина это грязное дело, имея на руках всего лишь разоблачительное письмо врача Центральной кремлевской больницы Лидии Тимашук…»
Игнатьев, исполняя указание вождя, сформировал следственную группу, которая занялась проверкой персонала Лечебно-санитарного управления Кремля и нашла его «засоренным» антисоветскими элементами.
«Лечение т. Щербакова, — докладывал в ЦК Игнатьев, — велось рассчитано преступно… Лечение товарища Жданова велось так же преступно… Вражеская группа, действовавшая в Лечсанупре Кремля, стремилась при лечении руководителей партии и правительства сократить их жизнь».
За этим последовали аресты врачей и административного персонала. Следователи выбили из профессоров нужные показания и доложили, что медики создали вражескую террористическую группу. Она «враждебно относилась к партии и советской власти, действовала по указаниям врага народа А.А. Кузнецова, который в связи со своими вражескими замыслами был заинтересован в устранении товарища Жданова».
Следователи, которые вели «дело врачей», получили от Игнатьева указание бить арестованных «смертным боем».
«Министр госбезопасности т. Игнатьев сообщил нам на совещании, что ход следствия по делам, находившимся в нашем производстве, оценивается правительством как явно неудовлетворительный, и сказал, что нужно «снять белые перчатки» и «с соблюдением осторожности» прибегнуть к избиениям арестованных, — сообщал в рапорте от 24 марта 1953 года полковник Федотов из следственной части по особо важным делам МГБ СССР. — Говоря это, т. Игнатьев дал понять, что по этому поводу имеются указания свыше. Во внутренней тюрьме было оборудовано отдельное помещение для избиения, а для осуществления пыток выделили группу работников тюрьмы…»
Загадки «дела врачей-вредителей»
«Дело врачей», удачно начатое Сталиным с помощью Лидии Тимашук, было частью глобального замысла. Предполагалось, как и в тридцатые годы, провести несколько публичных судебных процессов, где все подсудимые признались бы в том, что они американские шпионы и террористы.
Все делалось, как в 1937 году, по испытанному шаблону. Только на сей раз в главные жертвы намечались евреи.
Но процесс по «делу Еврейского антифашистского комитета» в 1952 году Министерству госбезопасности пришлось сделать закрытым, потому что обвиняемые шпионами себя не признали.
Арестованных били смертным боем. Некоторые умирали прямо в тюрьме. Следствию нужно было что-нибудь серьезное — подготовка покушения на Сталина, шпионаж, диверсии, а эти люди, даже когда их били, ничего такого придумать не могли. Они играли в театре, писали стихи, лечили больных.
Несмотря на пытки и издевательства, эти далеко уже не молодые и не очень здоровые люди явили образец силы духа и мужества. «Если бы не пуля в финале, не кровь, можно было бы и порадоваться отваге подследственных», — пишет Александр Борщаговский.
Все подсудимые были евреями: актер Вениамин Зускин, академик Лина Штерн, писатели Перец Маркиш, Лев Квитко, Самуил Галкин, Давид Гофштейн, главный врач Боткинской больницы Борис Шимелиович, бывший член ЦК ВКП(б) Соломон Лозовский… Это был этнический судебный процесс. Судили не за преступление, а за происхождение.
Приговор по «делу Еврейского антифашистского комитета», созданного в 1941 году для борьбы с нацизмом, должен был показать, что все евреи — американские шпионы и работают на заокеанских хозяев. Но процесс провалился.
