Во время суда над Берией допрашивали и начальника 1-го спецотдела МВД Александра Семеновича Кузнецова, отвечавшего за особо важные архивные материалы. Он сообщил:
— В апреле я был вызван к Берии, который приказал мне принести материалы из особой папки с показаниями Ежова о Поскребышеве. Я нашел эти материалы, но они Берию не удовлетворили. Берия приказал мне связаться со всеми начальниками управлений МВД и передать им его приказание сдать на хранение в архив все оперативно-агентурные материалы, собранные на руководящих работников партийных и советских органов, в том числе на руководителей партии и государства. Такие материалы были нам сданы. Мы составили опись этих материалов. 25 мая эти описи я передал Кобулову с моим рапортом на имя Берии…
Хрущев и Маленков не позволили Берии пустить в ход эти опасные материалы.
Как же получилось, что такой опытный человек, такой умелый интриган, который выжил при Сталине, позволил себя арестовать? Расслабился, потерял бдительность, недооценил товарищей, в особенности Никиту Сергеевича Хрущева.
— Он считал нас простаками, — скажет потом на пленуме Маленков.
— Но мы не такие простаки оказались, — довольно отзовется Хрущев.
Судьбу Берии решил деятельный и напористый Хрущев. После свержения Берии он выдвинулся на главные роли и был избран на пленуме первым секретарем ЦК.
Другие члены партийного руководства не собирались расстреливать Берию.
Профессор Наумов:
— Мы нашли написанный от руки текст выступления Маленкова. В нем судьба Лаврентия Павловича предполагалась иной — снять с поста министра внутренних дел и первого заместителя председателя Совета министров, а назначить министром нефтяной промышленности…
Хрущев и Молотов были сторонниками полного устранения Берии, чувствовали, что надо избавиться от такого опасного человека. Микоян и Ворошилов предлагали использовать Берию на другой работе.
На заседании выступили Маленков и Хрущев, после чего Берии объявили, что он арестован. Вошли офицеры во главе с маршалом Жуковым и генералом Москаленко. Жукова выбрали еще и потому, что он был физически крепким. Кирилл Семенович Москаленко, командующий войсками Московского округа противовоздушной обороны, был тщедушным, его Берия мог бы с ног сбить. Но применять силу не понадобилось. Жуков только резким движением отбросил лежавшую перед Берией папку, думая, что в ней оружие. Папка полетела в сторону Хрущева, и тот испуганно отодвинулся.
Берию увели. Сам он сказать ничего не успел, поэтому ответил на предъявленные ему обвинения в первом письме, написанном в заключении.
Лаврентий Павлович, даже когда его выводили из зала заседаний, не предполагал, что ему предстоит суд и расстрел.
На заседании президиума его обвинили в том, что он поставил Министерство внутренних дел над партией и правительством, что он был высокомерен и груб с товарищами. За это не расстреливают, справедливо считал Берия. Но он забыл, что сам расстреливал и за меньшее.
О том, что произойдет, поставили в известность далеко не всех участников заседания, спешно собранного в Кремле. Некоторые члены партийного руководства поняли, что сейчас будет решаться судьба Берии, только в тот момент, когда началось заседание. Им надо было быстро сориентироваться, сделать правильный выбор, но политический инстинкт их не подвел. Когда Берию увели, заседание продолжилось. Так что у всех было время оправиться от шока и занять правильную партийную позицию…
Члены президиума ЦК сидели в Кремле до поздней ночи, пока не получили сообщения о том, что Берия доставлен в Алешинские казармы на гарнизонную гауптвахту. Тогда только разошлись. Но беспокоились они напрасно. Никто и не попытался прийти Берии на помощь.
В Москву приехал кандидат в члены президиума ЦК, первый секретарь Компартии Азербайджана Мир Джафар Багиров, старый друг Берии. Сначала он помогал Лаврентию Павловичу сделать карьеру, потом тот ему покровительствовал.
Удивленный Багиров позвонил Микояну:
— Я звоню Лаврентию, но ни один телефон не отвечает. Что у вас случилось?
Микоян знал, что его телефон прослушивается, и ответил осторожно:
