Роза-Роза прислушивалась к этому повествованию, сидя между собеседниками. Всем своим видом, вытянутой шеей, каждой линией своего угловатого тела она выражала живейший интерес к рассказу своего кузена.
— Это мой коттедж! — вдруг взорвалась она. — Мой муж дал мне маленькую картинку дома, когда мы были в Италии.
— Фотографию, — пояснил кузен. — На обороте был написан адрес. Вот почему мы отыскали это место. Дом обставлен, но там никто не живет. Вот почему мы его взломали и вошли.
— Ничего глупее вы сделать не могли, если даже не знали, ваш ли это дом, — прокомментировал бородач, который, казалось, старался все время находить какие-то изъяны во всей этой истории.
Роза-Роза негромко фыркнула в его сторону.
— Жирная вонючка! — мило улыбаясь, сказала она. — Это мой дом, потому что в нем полно вещей моего мужа. Все его рисунки там, повсюду. Мой муж был великий художник. И если бы его не убили, мы бы стали очень богатыми. Он мне это сказал в тот день, когда умер. Мы бы поехали в этот коттедж, и он бы там написал четыре таких же картины… как другие.
— Какие другие? — спросил обладатель бакенбард. Роза-Роза пожала плечами.
— Я не знаю. Но он мне так сказал.
Мистер Кэмпион глубоко вздохнул.
— А вы уверены, что там в коттедже рисунки вашего мужа? Что это именно его рисунки? — спросил он осторожно.
— О да, это его рисунки! Их там кучи — вот такие высокие! Два полных больших шкафа!
«Хиронхоэ». Мистер Кэмпион не произносил это название вслух, но оно неизгладимо отпечаталось в его мозгу.
— Я желаю вам удачи, миссис Дакр, — сказал он. — Вы, должно быть, на некоторое время воздержитесь от поездок туда?
— Да, пока не посоветуемся с адвокатом, — ответил за нее кузен. — Его глаз впился было в рыжую девицу, сидящую в другом конце зала, но он тут же отвернулся и снова обратился к теме, которая, по-видимому, для семейства Розини была принципиально важной. — А потом мы поедем туда и поглядим на тех деревенских ребят. Ха! Это будет добрая схватка. Бутылки и прочее. На целые мили кругом не останется ровного места. А когда мы найдем того, кто стукнул о нас хозяину, то драка пойдет еще веселей.
Мистер Кэмпион поглядел через окно на мрачное небо. Он встал из-за стола.
В его мозгу звучали слова надежды, негодования, споров. Но главной была фраза, произнесенная с певучими итальянскими интонациями:
— Это прелестный маленький домик!
Мистер Кэмпион вел свой старенький «бентли» по продуваемым ветрами проселкам той части Эссекса, которая уже почти переходит в Саффолк. Его не столько волновала проблема предстоящей кражи, сколько вопрос о том, как бы поточнее установить адрес того места, где он намеревался ее совершить.
Он обнаружил Хиронхоэ на топографической карте, но, поскольку он не знал ни названия коттеджа, ни имени его владельца, его поиски обещали некоторое количество хлопот.
Вот почему он решил прибыть туда при свете дня и подавил в себе желание отправиться немедленно после того, как услышал рассказ Розы-Розы.
Он назначил себе время отправления из Лондона на шесть часов следующего утра и прибыл в деревушку около десяти, потеряв некоторое время на блуждания в неверных направлениях.
Опрятная главная улочка, компактная и живописная, словно декорация к какой-нибудь музыкальной комедии, была чисто отмыта и блестела под лучами весеннего солнца. Воздух был свеж и искрист. Дул легкий бодрящий ветерок. На каштанах уже начинали лопаться толстые почки, холодные на глаз и остро пахнувшие. Это был день, исключительно подходящий для задуманного Кэмпионом уголовного преступления. Подходящий, как ни один другой день…
Он подъехал к большому, широко раскинувшемуся зданию торгового центра и гостиницы «Белый лев», занимавшему почти целиком северную часть улицы, и убедил хозяина принять его хотя бы в рабочем кабинете.
Мистер У. Падни, если верить вывеске над дверью, пользовался благосклонным разрешением властей на продажу вин, спиртов, табачных изделий, а также имел бессмертное право обеспечивать едой всех проезжающих мимо. Однако в десять часов утра он был явно не расположен к предоставлению всех этих благ бледному молодому мужчине с элегантным автомобилем.
