— Держу пари, док, — он вновь прикрыл глаза, что меня, надо сказать, совершенно не удивило, — ты сейчас очень даже задаешься вопросом, зачем мне нужно обо всем этом знать, ведь так?
Я лишь утвердительно кивнул.
— Что ж, смею заметить, я просто таким вот нехитрым образом словно бы перебрасываю некий невидимый мостик между собой и тобой, — по тону Уилфа можно было заключить, что ему совершенно точно известно сейчас то, о чем он, собственно, говорит. — Так всегда делают хорошие писатели, если ты хоть сколько-нибудь интересуешься литературой. Интересуешься?
Я облизал губы. Почувствовал, что медленно, но верно теряю терпение и выхожу из себя. Еще парочка таких вот ни к чему не обязывающих вопросов от мистера Неряшливости в мою сторону, и я настоятельно попрошу его покинуть этот кабинет.
— Читаю иногда, — я ответил уклончиво, но все это, похоже, совершенно не смутило моего собеседника.
— По пути в лес в тот день мы с Беном решили заглянуть в лавку мистера Беггинса и прикупить там себе холодного лимонаду, пока ждали бы возвращения Сары, — глаза Уилфа все так же были закрыты. — Мужчину этого звали Честером (второго его имени я, к сожалению, не помню), но мы с братцем иной раз называли его лишь только Фродо. Ну, на манер киношного персонажа — думается мне, ты сейчас понимаешь, о чем речь.
Я вновь лишь молча кивнул головой в знак согласия.
— В тот день за прилавком стояла жена Честера Жизель (Боже мой, какое же все-таки не подходящее для нее имя!), а я никогда в своей жизни не любил эту мегеру. Под два метра роста и весом, должно быть, никак не меньше ста десяти кило, она всегда выводила меня из равновесия, стоило мне лишь только взглянуть на нее. Не понимаю, что такого в ней нашел сам мистер Беггинс (очень надеюсь, что предложение руки и сердца он делал ей, будучи трезвым; в противном случае, мне искренне жаль бедолагу!), но так уж оно на самом деле было.
Я вновь записал кое-что для себя в блокноте. Аккуратно вывел на белоснежной странице «Мегера Жизель». Три раза перечитал эту фразу. Внутренне от души посмеялся. Бывает же такое!
— Мистер Каррик, я должен сказать вам, что часы моей работы на сегодня подходят к концу, — я несколько поерзал на заднице, красноречиво давая понять, таким образом, своему недалекому собеседнику, что «ты, придурок, либо переходи, наконец, к сути проблемы, либо поднимайся на ноги и выметайся отсюда ко всем чертям!».
Он как-то разом собрался, облизал губы и даже (о, святые сырники!) открыл глаза.
— Понимаю док, — тон Уилфа был сух. — Тебе надо спешить. Почти уверен в том, что дома мистера Юджина ожидает красавица жена, двое чудных ребятишек, а еще — вкусный и (что самое важное!) горячий ужин. Ведь так?
Я отрицательно покачал головой. Позволил себе даже улыбнуться, ведь по собственному опыту знал: эти нехитрые жесты (их совокупность) почти всегда помогают поскорее избавиться от навязчивого и надоевшего, словно изжога, пациента.
— Я не женат, мистер Каррик, хоть и не думаю, что должен сейчас обсуждать с вами подобные вопросы. Пожалуй, я мог бы назначить очередную встречу с вами где-нибудь на следующий вторник. Или этот день вам не подойдет? Тогда, может быть, среда? Четверг? А, Уилф?
Душа моя в тот момент ликовала. Когда разговор заходил о том, когда у нас с пациентом состоится следующая встреча (я никогда не называл подобные вещи «сеансами», как это делает большинство из моих коллег по цеху; считал это словечко подходящим лишь только для каких-нибудь ритуалов кровавого и ужасного жертвоприношения, но никак не к делам, хоть в какой-то мере касающимся психиатрии и психологии, в чем бы это, в конце концов, не заключалось!), то это могло значить лишь только то, что «с этим пока все». Да, именно так. Именно этих коротких четырех слов почти, что всегда бывало вполне достаточно для того, чтобы описать ситуацию. Охарактеризовать ее. Впрочем, думаю, тут вы меня понимаете.
— Ладно, док, я все понял, — Уилф принялся слезать со стула. Что-то там вдруг затрещало у него в коленях. — Вот только второго раза не будет. Не нужно всего этого. Я просто лишь намеревался сказать тебе, что все те люди погибли из-за меня.
