– Ты вообще не славишься умением судить о людях, но не огорчайся. Эта женщина – профессионал. Большинство девиц из «Алмаза» – специалисты по манипулированию и соблазнению. Это их лучшее оружие.
Адриан расстроился. Не потому, что увлекся Скарлетт, а просто ему было неприятно думать, будто она способна на такое. Скарлетт действительно ему понравилась. Хуже того, он ей поверил. Проглотил ее историю о бегстве из Колноры и лучшей жизни в лощине. В такие вещи поверить нетрудно. Он хотел, чтобы это было правдой, по-прежнему хотел.
– Есть мысли, где мы находимся?
– На Старой соляной дороге.
– Старой? – Адриан приподнял подбородок. Бок снова пронзила боль, и он стиснул зубы. Увидел горы, невысокую зеленую гряду, отделявшую Далгат от Большого Маранона. – Мы уже не в Далгате. Это та самая дорога, у которой ты помедлил на пути туда. Та, что вела на юг.
Значит, сейчас вторая половина дня, ближе к вечеру.
Адриан вновь посмотрел на ехавшего за фургоном человека. Тот снял шлем и откинул назад кольчужный койф.
– Куда мы едем?
– В Манзант.
Название было смутно знакомым. В неприятном смысле.
– Соляная шахта на скалистом выступе Маранона, – уточнил Ройс. – А также тюрьма… в некотором роде. Тебе там не понравится.
Соляная шахта-тюрьма?
– Ты можешь открыть ее? – Адриан звякнул цепью, соединявшей его запястья.
– Нет.
Ройс опустил голову, словно та была очень тяжелой. Его капюшон висел сзади, как и плащ, мятый и рваный, но волосы скрывали лицо.
– Серьезно? – спросил Адриан.
Ройс с усилием поднял голову и хмуро посмотрел на него:
– У меня скованы руки, как и у тебя. Я не могу дотянуться до инструментов.
– Может, я сумею.
Адриан перевалился на колени, звякнув цепями о дерево, и охнул, когда в боку снова вспыхнула резкая боль.
– Не поможет, – сообщил Ройс, вновь опуская голову.
– Почему?
– У меня сломана правая рука. И средний палец на левой. Кроме того, сомневаюсь, что они пропустили инструменты, когда обыскивали нас.
– О. – Адриан вздохнул и откинулся назад. Медленно, готовясь к новой вспышке боли.
– А что у тебя? – спросил Ройс.
– Трещина в ребре, полагаю.
– И все?
Адриан кивнул:
– Похоже на то.
Ройс поднял голову и внимательно изучил лицо Адриана:
– Ты выглядишь ужасно.
– Правда? – Тот подвигал челюстью и пошевелил щеками в поисках синяков. – Лицо даже не болит.
Ройс покачал головой:
– Я имею в виду, в целом. Прежде мне не доводилось просто сидеть и разглядывать тебя.
Адриан нахмурился. Вернулся в сидячее положение и уперся головой в стену.
– Почему твое чувство юмора просыпается всякий раз, когда нам грозит смерть?
Ройс пожал плечами:
– Надо полагать, потому, что в такие моменты жизнь кажется наиболее абсурдной.
– Мы ведь скоро умрем, верно? Я не хочу питать ложных надежд.
– Если повезет, – ответил Ройс, на сей раз серьезно. – Манзант – место, где люди просто исчезают. Длинная, узкая, глубокая шахта. Гномы построили ее много веков назад, кошмарную тюрьму, каких еще не было. Заключенные добывают соль в темноте и обменивают на пищу и свежую воду. Ни инструментов, ни защиты – ты либо приносишь соль, либо умираешь во время работы. Со временем это высаливает из человека саму душу. По крайней мере, так я слышал.
– Что ж, тебе повезло. Из камня вина не выдавишь.
Адриан дернул кандалы. Теперь он вспомнил название Манзант. О нем говорила Скарлетт. Ей удалось выскользнуть из цепей, но, возможно, это была ложь, как и все прочее.
– Если нас везут в тюрьму, то в чем мы виноваты? Мы не сделали ничего дурного.
– Чтобы попасть в Манзант, необязательно совершать что-то дурное. Как я уже говорил, это не только тюрьма, но и шахта. Амброузу Муру, надзирателю, плевать, откуда привозят рабочих. Его устраивают преступники, однако за рабов он тоже готов платить приличные деньги.
– Но мы не рабы!
– Теперь рабы.
Адриан оглядел фургон и не увидел ничего, кроме гнилой соломы и лишних цепей, покрытых ржавчиной. Они вносили свою лепту в громкое звяканье на каждом ухабе.
– У тебя остался Альверстоун?
Ройс покачал головой.
– Рабовладельцы Манзанта превосходно справляются со своей работой. Они еще не закончили. Когда приедем в тюрьму, нас разденут догола. И обреют.
