Поле боя было круглым — что являлось распространенным вариантом — и делилось на секторы, которые в свою очередь состояли из колец, соединенных дугами, определявшими форму доски. Шесть спиц выходили из центрального кольца. Фигуры двоих примархов в данный момент располагались вокруг него, но не все были видны. Термин «закрытая доска» означал, что часть фигур, заданных перед игрой, оставалась в резерве. В процессе игры они изображались в качестве простых «граждан» до тех пор, пока сами не открывались или не убивали другую фигуру.
Дивинитарх был единственным способом выявить сущность закрытых фигур. Феррус пожертвовал своим в начале игры, посчитав, что с тактической точки зрения будет выгоднее вывести тетрарха на хорошую позицию.
Фигура воина в доспехах, который салютовал мечом, поднятым к забралу, своей манерой немало походила на самого игрока.
Когда Фулгрим убрал руку от гражданина, Феррус насмешливо фыркнул.
— Меня так просто не спровоцируешь.
Фулгрим поджал тонкие змеиные губы, но, поразмыслив над словами брата, удержался от очевидного выпада. Вместо него он вернулся к прошлому вопросу:
— Ты так и не ответил. Император или тетрарх?
Феррус, поглощенный игрой, улыбнулся.
Приятно видеть его в таком расслабленном состоянии.
Фулгрим внимательно посмотрел на него.
Угловатые скулы. Линии тяжелых бровей, морщины над ними, подобные разломам в скале лица. Массивная челюсть, покрытая темной щетиной. Мощная шея. Уши как у боксера: уродливые, небольшие, неправильной формы. Немного неестественный цвет лица из-за долгих часов в кузнице. Пронзительный, всегда оценивающий взгляд. И каждый волос, каждый крепкий зуб, каждая морщинка и каждый шрам…
— Судьба слепца — это стратегия, больше подходящая для игр против новичков, брат, — произнес Феррус своим характерным мощным баритоном. И опять передвинул тетрарха.
— Новичков или самонадеянных педантов… — пробормотал Фулгрим.
— И кто же я?
И тот и другой. Ни тот ни другой.
— Давай посмотрим.
Фулгрим подвел своего дивинитарха к безликому Гражданину, и Феррус был вынужден раскрыть его.
— Крепость, брат? Как интересно.
— Неужели?
— Вот только каждый раз, как мы играем, ты предпочитаешь атакующую стратегию.
Поглощенный игрой, Феррус проигнорировал его слова и передвинул крепость вглубь доски, к центральному кольцу.
— Какая агрессия, — одобрительно закивал Фулгрим и сделал свой ход.
Тратя на обдумывание ходов все меньше и меньше времени, Феррус выбил из игры экклезиарха, только что выставленного вперед Фулгримом, и на его лице вспыхнуло предвкушение грядущего триумфа.
Фулгрим забарабанил тонкими пальцами по краю стола. Потеря экклезиарха, очевидно, расстраивала его планы. Секунды шли, а он бездействовал.
— Знаешь, почему игра называется «регицид»? — спросил он, поглаживая костяную башенку своей белой императрицы — сильнейшей, но безвластной.
— Мне все равно, — резко ответил Феррус. — Хватит тянуть время, ходи.
— Терпение, брат, — упрекнул его Фулгрим. — Неужели со времен Народной прошло так много времени, что ты разучился быть терпеливым?
Феррус, судя по его виду, опять готов был сорваться, однако он расслабился и примирительно поднял руки в латных перчатках. И вновь Фулгрим обратил на них внимание и был вынужден сдерживать гневный тик под правым глазом. В холодном воздухе послышалось тихое шипение.
— Что это было? — отреагировал Феррус на звук.
— Ничего. Просто протоколы атмосферной циркуляции.
Впервые с начала игры Фулгрим перевел взгляд со стола на тьму за ним. Он предпочитал такое освещение — особенно во время игры, — поскольку оно помогало сосредоточиться. Тусклый свет лампы заливал столик и игроков болезненно-желтым. За пределами слабого ореола виднелись чьи-то тени, наблюдавшие за ходом войны. Они не двигались, поглощенные игрой, которая достигла кульминационного момента.
— Смерть монарха, — ответил Феррус, возвращая внимание Фулгрима к себе. — Вот что это значит.
— Оно также означает смерть императора, — добавил Фениксиец, взяв себя в руки и передвинув императрицу. — Более того, справедливую и законную казнь вышеупомянутого монарха после суда. — Он облизнул губы, и шорох воздушной циркуляции ненадолго усилился. — Интригующая идея, правда?
