– Есть, сэр, – сказал лейтенант, излишне энергично отдавая честь, желая показать, что пренебрегает словами женщины. Он бросил на женщину неодобрительный взгляд, повернулся и вышел.
– У тебя появился еще один новообращенный.
Мария хихикнула, рассматривая в зеркале накрашенный глаз, слегка отклонилась, чтобы другой глаз не попадал в поле зрения, и сильно запрокинула голову, изучая линию подбородка. Солдаты складывали коробки в коридоре.
– Я хочу есть, – сказала она спустя некоторое время.
– Можно послать за едой, – кивнул Люазо – У солдат полный грузовик кофе и сосисок, и чего-то еще жутко жареного.
– Кофе и сосиску.
– Принесите две порции сладкого кофе и несколько сэндвичей с сосисками, – сказал Люазо юному часовому.
– Капрал уже пошел за кофе. – Солдат был в нерешительности.
– Не беспокойтесь, – сказал Люазо. – Я присмотрю за коробками.
– Он присмотрит за коробками, – повторила Мария невыразительным голосом, глядя в зеркало.
Солдат взглянул на нее, но Люазо кивнул, и солдат повернулся, чтобы пойти за кофе.
– Можете оставить автомат мне, – предложил Люазо. – Неудобно нести кофе с висящим на шее автоматом, а оставлять его в коридоре не стоит.
– Я справлюсь и с кофе, и с автоматом, – сказал солдат.
Он сказал это вызывающе и перебросил ремень автомата через голову, показывая, как именно он справится.
– Вы хороший солдат, – похвалил Люазо.
– Я мигом, – сказал солдат.
Люазо повернулся на вращающемся кресле, побарабанил пальцами по письменному столу и, заняв прежнее положение, наклонился к окну. Стекло запотело, и Люазо протер кружок, чтобы видеть кромку воды. Он обещал англичанину, что будет ждать, а жаль: это нарушало его планы, из-за этого он вынужден сидеть здесь с Марией, а он испытывал в ее присутствии некоторую неловкость. Нельзя же отправить ее в местный полицейский участок, придется ей ждать здесь, с ним. Конечно, ничего не поделаешь, но ситуация не из приятных. Однако спорить с англичанином было не в его интересах: англичанин предложил ему все документы, а также сопровождающего офицера красного Китая. Более того, пообещал, что, если Люазо подождет, он доставит Дэтта с корабля, прямо сюда, на набережную. Люазо фыркнул. У Дэтта не было никаких разумных причин покидать корабль радиопиратов: за пределами трехмильной зоны ему ничего не грозило, и он знал это. Там находились все корабли радиопиратов, и все были в безопасности. Дэтту стоило только настроиться на волну любого из них, чтобы убедиться в этом.
– Ты простыл? – спросила Мария, все еще критически рассматривая свой накрашенный глаз.
– Нет.
– А судя по голосу, простыл. У тебя нос заложен. Ты же знаешь, это обычно первый признак простуды, а все из-за открытого окна в спальне, я тебе сто раз говорила.
– А я хочу, чтобы ты, наконец, перестала об этом говорить.
– Как хочешь.
Она поскребла содержимое баночки с краской для глаз и плюнула туда, потом сняла косметику с левого глаза и вытерла его дочиста, так что стала выглядеть забавно кривобокой: один глаз драматически накрашен, а другой голый и бесцветный.
– Извини, – сказала она. – В самом деле, извини.
– Ладно, все в порядке, – буркнул Люазо. – Что-нибудь придумаю.
– Я люблю тебя.
– Может быть. – Его глаза глубоко запали на сером лице.
Так бывало, когда он долго не досыпал. Они – Люазо и ее отец – занимали одно и то же место в ее мыслях, ни теперь неожиданно она увидела Люазо таким, каким тот был в действительности: не суперменом, а человеком средних лет, которому свойственно ошибаться, человеком, неизменно суровым по отношению к самому себе. Мария поставила баночку с краской и, подойдя к окну, встала рядом с Люазо.
– Я люблю тебя, – повторила она.
– Знаю, что любишь, – сказал Люазо. – Мне повезло.
– Пожалуйста, помоги мне, – попросила Мария, и Люазо удивился, потому что никогда не мог себе представить ее в роли просительницы. Мария и сама была поражена тем, что просит помощи.
Люазо прижал нос к запотевшему стеклу, по нему стекали капли, и было трудно что-нибудь разглядеть.
– Я помогу тебе, – сказал Люазо.
Мария протерла участок стекла и взглянула вдоль кромки воды.
