Странно, даже Арсен немного успокоился.
— Знаешь, она была немножко слабоумной, хотя большинство людей не замечали этого. — Его голос звучал доверительно и непринужденно. — Они видели только, как она была красива. Классической красотой, по-моему, так это называется. Конечно, я гордился ею, но и боялся за нее. Я не хотел, чтобы она служила у барона; пытался уговорить Горгону нанять ее, но она не захотела, а барон, конечно, не хотел нанимать меня. Он не хотел, чтобы кто-то оберегал ее… потом я узнал, — безжизненным тоном говорил Арсен, — что барон подсмеивался над ней со своими приятелями. Шутил, что нашел совершенную женщину — никакого ума, который мог бы испортить ему удовольствие.
Вероятно, у Мари-Лор вырвался возмущенный звук. Арсен помолчал, его лицо застыло.
— А когда ее беременность стала слишком заметна и она утратила для него свою привлекательность, — его голос стал более резким, — он дал ей золотой луидор и выгнал. На эти деньги она купила мышьяку.
Мари-Лор перестала раскачиваться и смотрела на Арсена, не обращая внимания на хныканье Софи.
— Ребенок уже сыт, — сказал он. — Пусть отрыгнет, потом положи ее в колыбель.
Мари-Лор с удивлением перевела взгляд на ребенка. Он был прав. Софи уже насытилась.
— Я научился обращаться с младенцами, — объяснил он ей, — когда мне было восемь. После смерти матери я кормил Манон из бутылочки козьим молоком. Без меня она бы не выжила, отец о ней не заботился и даже не замечал. — Он пожал плечами. — Но в конце концов, полагаю, это не имело значения.
Нелепо, но он подал Мари-Лор полотенце.
— Я слишком долго был слугой, — поморщился он, — но сейчас я с этим покончил.
Его история отняла у Мари-Лор все силы. Единственная надежда заключалась в том, чтобы заставить его разговаривать с ней.
— А чем ты потом займешься? — спросила она. — Если не будешь слугой?
Арсен не ответил. Вместо ответа он протянул свою мощную руку. Мари-Лор отшатнулась и еще крепче прижала к себе ребенка, а он стал осторожно поглаживать указатель-ным пальцем крохотную спинку Софи, пока она не начала пускать пузыри.
— Теперь положи ее в корзину и поцелуй на ночь, — сказал он. Холодным решительным и спокойным тоном.
Спокойной ночи.
Мари-Лор медленно подошла к колыбели Софи, вдыхая детский невинный чистый запах, молока и ландышей. Спокойной ночи, Софи Мадлен, крошка, ягодка, ангелочек, — смешные названия мы даем им, когда качаем и ласкаем. Она опустилась на колени, чтобы поцеловать ее полусонное личико, погладить в последний раз крохотные изогнутые дугой брови. Она чувствовала на себе его взгляд. Слышала участившееся дыхание — его жажду уничтожить девушку, которая избежала участи его погибшей сестры.
Спокойной ночи, Софи.
Во всем Париже часы пробили одиннадцать. Софи зашевелилась, хныкнула, а затем закрыла глаза и уснула.
Мари-Лор отвернулась от колыбели и взглянула на Арсена. Была ли это игра воображения, или действительно позади него на балконе появилась какая-то тень?
Она должна завладеть вниманием Арсена.
— Ты убьешь меня, но горе останется с тобой, — повысив голос, заговорила Мари-Лор. — Ты знаешь, что этим ее не вернешь.
Да, на балконе кто-то был. Человек забрался на балкон, когда звонили колокола. Как он сообразителен, невольно подумала она, звон колоколов заглушал его движения. Тень быстро становилась плотью и, занеся нож, подкрадывалась сзади к Арсену…
— Не убивай его, Жозеф!
«Должно быть, это крикнула я», — подумала Мари-Лор.
На мгновение в глазах Жозефа мелькнуло удивление, и Арсен резко обернулся и бросился на Жозефа. Тот отскочил. Они осторожно кружились вокруг друг друга, взмахивая ножами, опрокидывая попадавшуюся на пути мебель.
Софи разразилась плачем, и Мари-Лор подбежала к колыбели, толкнула ее в угол и закрыла собой.
Атака и отражение. Выпад и защита. Жозеф дрался хладнокровно, красиво, словно танцуя, а Арсен, ослепленный гневом, тяжело и неуклюже. Их манеры так отличались, что ей трудно было понять, на чьей стороне преимущество.
Мари-Лор услышала крики и стук в дверь. Это прибежали маркиза, мадемуазель Бовуазен и почти все слуги, находившиеся в доме. Она сделала шаг из своего угла, осторожно таща за собой колыбель. Но не смогла подойти к двери, потому что мужчины теперь дрались рядом с ней.
