— Тогда, конечно, а я и не подумала.
Максим поджал губы, вроде того, что думать надо — в точности, как Анна Кузьминична. Я с трудом удержалась от смеха и поспешила на кухню. На кухне тоже царил идеальный порядок, только еды в холодильнике заметно поубавилось. Смущенный Максим возник на пороге.
— Я поел здесь, — сказал он, потупив глаза.
— И правильно сделал. Растущий организм нуждается в усиленном питании. Я тоже голодная. Сейчас макароны сварю. Ты любишь макароны с сыром?
— Люблю. Только, — Максим поднял на меня глаза, — если правда про милицию, я лучше домой побегу. По Катьке соскучился.
— Хоть поешь сначала.
Но Максим хотел как можно скорее попасть домой. А может, стащил что-нибудь и спешит уйти, пока я не хватилась?
— Я слышала, ты по ларькам на рынке шарил.
Максим побагровел.
— Тетя Вика! Я один раз только. Меня бабушка ругала-ругала. Я пообещал, что больше не буду. Я ничего у вас не взял. Можете обыскать.
Мне стало стыдно. Особенно слово «тетя» резануло по сердцу. Вчера я была просто Вика, друг и товарищ, а сегодня переместилась в мир взрослых, контролирующий и недоверчивый.
— Извини, я сказала глупость. Жаль, что ты не хочешь остаться на ужин.
— Я в другой раз. Уж очень хочется Катьку потискать. Она такая смешная.
— Не смею тебя задерживать. Погоди — возьми для Катьки, — я полезла в холодильник и достала большую коробку шоколадных конфет.
— Спасибо, — мальчик смотрел на меня, будто я фея из сказки. Я смутилась. Не стоят такой благодарности такие пустяки: ужин, постель, немного участия…
Я закрыла за Максимом калитку и вернулась в дом. Сварила макароны, щедро посыпала их тертым сыром и переместилась в гостиную — к дивану и телевизору. Какое блаженство сидеть в теплой уютной комнате после трудового дня. Впереди — два дня безделья, неспешных прогулок, чтения, родственный ужин у сильных мира сего, посещение психоаналитика. Надо будет одеться и причесаться соответствующе… Я с наслаждением ткнула вилку в дымящуюся массу и провернула ее, наматывая макароны. Открыла рот… Смешной Максим — от такой вкуснятины отказался. Впрочем, без него я могу спокойно открыть бутылочку красного вина. Макароны с сыром, вино — и можно вообразить себя в Италии. Фантазии провинциалки, прячущей томик Мопассана под учебником физики. Нет, я неисправимо старомодна.
Мои размышления прервал телефонный звонок. Кряхтя и охая, я сползла с дивана на пол, стараясь не наступить на стоящую рядом бутылку, примостила бокал на подлокотнике кресла — стой смирненько! — и дотянулась до телефона.
— Алло! — крикнула я в трубку, и мой крик утонул в темном пластике.
— Ты что орешь, — раздался в ответ веселый Ленкин голос, — то не дозвонишься до тебя, а то орешь, как начальник на секретаршу.
— Леночка, миленькая, прости. Совсем про тебя забыла, думала, это один идиот звонит.
— Да нет, это не идиот, напротив — идиотка. Пока ты там свою тоску лелеешь да с разными идиотами общаешься, я, между прочим, бьюсь в суде за твои права. Хоть бы поинтересовалась, с каким успехом.
— Интересуюсь, очень интересуюсь, хотя я никогда не сомневалась в твоей компетентности.
— И она мне очень пригодилась, — Ленка вздохнула, — до сих пор я с мужиков деньги для баб выбивала, а тут схлестнулась с Кариной. Ну и штучка, замечу я тебе. Крокодил в юбке.
— Такая страшная?
— Жуть! Вежливая, но за копейку загрызет. Знаешь, что она учудила?
— Откуда же мне знать?
— Она, — Ленка даже захлебнулась от восторга, — она твою драгоценную свекровь из ее же квартиры выперла!
— Что?! Ираиду, из ее профессорско-академического храма?
— Именно. Купила ей двухкомнатную возле Филевского парка и выперла.
Правильно сделала. Пожилым дамам полезны прогулки на свежем воздухе. А для меня Ленке удалось только однокомнатную выбить. Но в хорошем районе. На Трофимова, в ста метрах от станции метро.
— Комната двадцать метров, кухня — двенадцать, третий этаж, — тарахтела Ленка, — только, — тут она запнулась, — санузел совмещен, — и, не давая мне ни слова вставить, продолжила: — Но сантехника новенькая, не беспокойся.
— Санузел совмещенный, — раздумчиво сказала я, нагоняя на Ленку страх.
