— Развесное есть, клубничное, малиновое, йогуртовое. Вам зачем?
— Мороженое обычно едят. Принесите, пожалуйста, две порции любого на улицу, к столикам.
— А я тебя узнала по походке.
Людмила достала из большой хозяйственной сумки плотно сложенное старенькое полотенце и внимательно протерла им стулья и столик.
— Знаешь, я как-то никогда не задумывался о том, что и у меня, оказывается, есть своя походка. За другими да, часто приходится наблюдать, как они ходят, как едят, разговаривают. А вот как это получается у меня самого? Ты ведь первая, кто заметил, что у меня есть особенная походка… Какая она у меня, а?
Людмила улыбнулась золотыми зубами.
— Не скажу…
Статная грудастая дивчина, появившаяся в ту зиму в их школьной столовой, сразу же привлекла тогда внимание всех пацанов. Всего-то на два года старше их, выпускников, Людмила переехала в город с отцом-строителем откуда-то из Казахстана и стала жить на соседней улице. Вадик Назаров именно тогда на нее и запал.
Ясноглазая хохлушка всегда была среди их общих знакомых главной чистюлей и аккуратисткой.
— Чего таращишься-то?
— Любуюсь.
Людмила тоже внимательно смотрела на Глеба, отмечая про себя, что его крупные черты лица за время отсутствия стали еще жестче. «Поймет или нет? Захочет помогать, нашими мелочами заниматься?»
— Какой ты стал… после зимы-то. Все хорошеешь?
— Так ведь не для себя стараюсь, дорогая.
— А для кого же еще?
— Для окружающих.
— Кому какое?
Малышка-официантка строго посмотрела на Глеба Никитина и протянула в его сторону поднос.
— Ух ты! Тысячу лет не ела мороженого из вазочки! Жаль, Эмки со мной нет, она это дело любит! Привет тебе от нее, большой-пребольшой, как она наказывала! Весь вечер вчера рассказывала мне про ваши похождения. Почему-то часто повторяла, что ты озорной. Умеешь ты, бродяга, с детишками ладить, получается у тебя с ними.
Пока Людмила по-хозяйски заботливо пристраивала свою сумку на соседнем стуле, Глеб с любопытством и недоумением повертел доставшуюся ему щербатую алюминиевую ложечку и улыбнулся.
— Чего зубы-то свои красивые скалишь? Клыки-то как у волка́! Волчара, так и есть. Все бирюком живешь? — Людмила ласково набросилась на Глеба с привычными упреками.
— Ладно, не гневайся! Как там дела на твоем-то финансовом фронте?
В свою очередь заразительно расхохоталась и Людмила.
То, что эта сильная женщина с крупными парикмахерскими кудрями уже который год работает кассиршей в студенческой столовой, Глеб прекрасно знал. Знала о том, что он осведомлен и Людмила, поэтому ответила машинально, не задумываясь:
— Да брось ты подначивать, мелочная ведь у меня работа-то! Пока все эти пятаки да гривенники пересчитаешь после смены — удавиться хочется… У тебя-то небось, все интересней, в бизнесе-то?
— Мне про работу скучно сейчас вспоминать. Давай я тебе лучше про кита расскажу. Только честно предупреждаю — история у меня сегодня про дохлого кита. Рассказывать, а?
— Тьфу на тебя! — Людмила замахнулась ложечкой. — Весь аппетит испортил!
Капитан Глеб шутливо поднял руки.
— Все, все! Не стреляй! Про что еще хочешь услышать?
— Ты вот говоришь, что работа у тебя скучная. И все у тебя в жизни происходит правильно, по закону, без всякого такого бандитского форсу, да?
— Можешь смело спорить с кем угодно, что есть у тебя один странный знакомый, который всегда переходит улицу только на зеленый свет. Это мой принцип. Это закон и я не хочу его нарушать. Если, допустим, примут новые правила, что с завтрашнего дня требуется переходить улицу на фиолетовый светофор — будь уверена, я начну топать по перекресткам всей Земли только на фиолетовый! Так удобней — не отвлекаешься по мелочам. И еще есть в этом приятность — я всегда прав.
— Ну и чего такого особенного ты в жизни добился со своей правильностью-то?
Глеб Никитин лукаво задумался:
— Самого главного!
Чуть удивленная готовностью к такому важному ответу, Людмила внимательно посмотрела на него:
— Ну да…
— Самое главное мое достижение… Я, наконец, добился того, что мне не нужно, когда не хочу, есть жареную картошку!
— Да ну тебя, баламут… А если серьезно?
— Серьезно? Сейчас мне никому не нужно врать.
