— Это у самолетов газы замерзают на такой-то большущей высоте, вот и получается за ними белый след…
Пятница. 16.15.
Поминки
После того как паника в квартире улеглась, за столом сильно поредело. Какие-то гости под шумок скандала разъехались по домам, несколько женщин остались в комнате с Жанкой, мужики разбрелись покурить, выходя по двое-трое на балкон и на лестницу.
Виталик затащил Глеба на кухню.
— Давай салатику немного рубанем, подзаправимся, пока суть да дело, а?
— Ты ешь, я воды выпью.
— Слушай, — Глеб заходил по кухне. — Кострище старое, верно? Лет десять на том месте шашлыки жарим, не меньше, так?
— Да, примерно так… А к чему ты это?
— Снаряд, если лежал бы в том месте с войны, уже давно под углями грохнул или сам вылез бы весной; мы его заметили бы, или вы без меня, за эти-то годы…
— Дак, может, он и вылез после снега-то…
— Хорошо, пока принимается. Но откуда в нашем костре банка кофе? Осколки стеклянной банки из-под хорошего кофе я нашел и в остатках углей, и около костра, в песке. Вадик Назаров не пьет кофе — не мог он выбрасывать такую банку в своем мусорном пакете. Во-вторых, за всю свою жизнь я не видел кретинов, которые на шашлыках пьют кофе! Да и по всей России около костров что угодно можно найти, всякие помои, но не банку же из-под кофе, в конце концов, да еще такой марки!
— А если кто соль брал с собой к мясу или приправы какие в ней?
— Возможно, но банка под специи не может быть такой большой! Да и соли в такую целый килограмм влезет!
— Да чего ты к банке-то прицепился! Чем она-то тебе не нравится?!
— А самое главное, — капитан Глеб подошел к жующему Виталику и молча внимательно посмотрел на него, так уютно усевшегося на мягкой кухонной табуреточке, — самое странное, что денег там, около костра, было набросано очень много. Подозрительно много. Я бы сказал — ненормально много.
Не поднимая головы и зачастив дыханием, Виталик швырнул вилку на пол и заорал:
— Да чего тут странного-то?! Несчастный случай, об этом тыщу лет все уже знают, а ты только что сюда приехал и сразу же: «Странно, странно…»! Что тут криминального-то! Ну, был взрыв и что?! Ну нашел ты там медяки, подобрал около еще какие-то стекла. Зачем ты все это в одну кучу-то сваливаешь, придумываешь лишнее?! И без стекла нам всем тут дерьма хватает!
— Мелочь была именно в этой банке. И в костре. И там же — снаряд. И копейка, вылетевшая после взрыва из этого костра, убила Маришку.
— Послушай, — Виталик сложил ладони, взмолился, жалко поглядывая на Глеба, — если ты это все только выдумал, то не трави Жанке душу — она ведь только-только успокоилась после всего этого… У тебя же ни фига нет — ни фактов, ни железных доказательств, а милиционеры пошлют тебя с твоими медяками и стекляшками куда подальше.
— Это я и сам знаю. Монеты из песка я уже безо всяких понятых собрал, стекла от банки — тоже.
Убеждать верного оруженосца в чем-то непонятном, совсем еще не ясном и для него самого, Глеб Никитин не хотел. С грустью смотрел он на сгорбившегося за столом Панаса:
— Ты, конечно, Глеб, много чего и раньше нашим-то мужикам по жизни помогал, да и нам с Антониной, спасибо тебе громадное, в трудную минуту сильно подсобил. Не спорь — я знаю, что говорю! Но что сейчас-то ты можешь со всем этим сделать?! Кого в этот-то раз выручать собрался?! Девчонку ведь ты уже не воскресишь, Жанке тоже никто дочку не вернет, правду же говорю, согласись, а? Ну правда же или как?
Они оба не стремились смотреть друг другу прямо в глаза.
В ответе капитана Глеба лишь только близкий ему человек мог уловить легкие нотки упрямства:
— Даже если и нельзя сегодня сделать что-то доброе, то необходимо отыскать и наказать злое.
Виталик вроде как согласился с ним:
— Если и так — то не пугай никого лишний-то раз, не мути зря без повода людей, здесь у нас все так тихо и хорошо.
— Хорошо? Здесь?! — Глеб со злостью двинул ногой легкий кухонный стул. — На этих поминках у вас тут все замечательно, да?! Ты очень, очень добрый человек, Виталя…
Вы все странно изменились. Перессорились. Думаете что-то не так. Говорите не по-человечески, каждый со своим умыслом… Пойми пока не поздно — это сделал кто-то из своих! Причем устроил сознательно, готовясь к такому убийству не один день. Если он понял, чего натворил, то это еще полбеды. Если же он уверен, что не достиг своей цели, и захочет продолжить — всех нас ждет беда, страшная беда… Именно поэтому до сих пор от него может исходить большая опасность. Для кого — я пока не знаю… Может, даже для него самого. Или для нее самой.
