– Очень важен состав яда. Зная его, будет легче выйти на преступника.
– На это уйдёт день-два, – вздохнул Поляничко, – слишком долго. Но я потороплю эксперта.
Появился Каширин с фотографом.
– А? Клим Пантелеевич, и вы тут? – деланно удивился полицейский.
Ардашев усмехнулся:
– А где ещё быть адвокату, как не в суде?
Начальник сыскного отделения недовольно посмотрел на своего помощника и проговорил ледяным голосом:
– Позовите фотографа. Пусть снимет орудие убийства – сырную кнопку. Укупорьте её в пакет, как вещественное доказательство.
– Мать честная! – воскликнул Каширин, наклоняясь над креслом. – Ого! На обшивке следы крови, глубоко вошла. Жестоко, спору нет. Но зачем? Таким образом, ведь не убьёшь.
– Как сказать, Антон Филаретович. Если лезвие смазать ядом, то можно и сдушегубить.
– Вот оно что! Теперь понятно, почему потерпевший еле дышит. – Он поднял глаза на Поляничко. – Приёмышева увезли в санитарной карете. Даст Бог, выкарабкается.
– Спаси его Господь от смерти, а нас с вами от позора! – Начальник сыска перекрестился и велел: – Пошлите за судебным следователем. И выясните, кто заходил в залу до начала судебного заседания.
– Да-да. Начну с секретаря, – согласился помощник и скрылся за дверью.
– Обратите внимание на письмо. Адрес набит на машинке. Думаю, Ефим Андреевич, его надобно вскрыть.
– Давайте посмотрим.
Начальник сыскного отделения извлек письмо и прочёл:
– «Врата ада открыты. Слепень». Отпечатков пальцев, я полагаю, как всегда, не оставил. – Тут же протянул Ардашеву.
Присяжный поверенный обратился к Каширину, допрашивающему секретаря:
– Простите, что прерываю, Антон Филаретович, могу ли я задать вопрос Сергею Макаровичу?
Сыщик пожал плечами, встретился взглядом с Поляничко и недовольно ответил:
– Задавайте, уж коли надумали.
– А когда это письмецо к вам поступило?
– Как всегда, утром вместе с почтой.
– А почтальон был тот же?
– Не могу сказать. Видел только со спины. Я слышал, что кто-то ходил по коридору, а когда открыл дверь, корреспонденция уже лежала на общем столе. Я выбрал письма, относящиеся к нашему судопроизводству, и вернулся на место. Это послание было адресовано лично Павлу Филипповичу, но его не было, и я положил конверт ему на стол в залу заседаний. Думал, что прочтёт во время прений.
– А вы не обратили внимания, что конверт не только без почтового штемпеля, но и без марки?
– Откровенно говоря, нет. Много было работы.
– Благодарю вас.
Ардашев обратился к Поляничко:
– Ефим Андреевич, а вы истребовали с почтамта письма, отправленные ранее Слепню якобы от имени трёх его потенциальных жертв?
– Это те, что… – замялся он и, не найдя ответа, посмотрел на Каширина: – Изъяли, Антон Филаретович?
– Так от вас указания не было, Ефим Андреевич.
– Соблаговолите, милостивый государь, сии письма немедленно отобрать. Они должны находиться не на почте, а у судебного следователя Леечкина. Это, как-никак, вещественные доказательства по уголовному делу.
– Слушаюсь.
– Вот так и служим, Клим Пантелеевич, – раздражённо махнул рукой начальник сыска, – так и преступников ищем. За всё должен отдуваться начальник сыскного отделения, да-с. Не сомневайтесь. Мы вас ознакомим. А вы уж не сочтите за труд, верните нам. Суток хватит на изучение?
– Достаточно будет и двух часов.
– Вот и отлично.
– Простите, господа, вынужден вас покинуть, – извинился Ардашев. – Через несколько минут начинается слушание уголовного дела. Честь имею.
– Желаю здравствовать!
Ардашев скрылся в двери другой судебной залы.
Поляничко вынул табакерку и, глядя на Каширина, выговорил с усмешкой:
– Хотел было пожелать Ардашеву удачи, но подумал, что может обидеться. Он же и так никогда не проигрывает.
