Каширин остановился перед дверью, прокашлялся, сделал суровое лицо и привёл в действие звонок. Дверь отворилась почти сразу. Горничная узнала сыщика и без слов пригласила войти в переднюю. Она не успела дослушать полицейского, как появился хозяин дома. Его приветливая улыбка с первых секунд обескуражила визитёра, однако он быстро справился с коротким замешательством, передал Ардашеву письма и, напомнив, что вернуть их надобно на следующее утро, откланялся.
Клим Пантелеевич прошёл в кабинет, сел за стол и положил перед собой три нераспечатанных конверта, отличавшихся только адресами отправителей. Штемпеля их были в полном порядке, клапаны заклеены. Конверты не открывались. Значит, Слепень их, и в самом деле, не получил. Но зачем же тогда он предлагал послать ему покаянные письма? Откуда он мог узнать, что эти послания были изготовлены в полиции? Неужели среди сыскных агентов есть человек Слепня? А, может, и сам Слепень служит в полицейском управлении? Что ж, вполне возможно. Тогда вполне очевидно, откуда у него такие подробные сведения о тайной, нелицеприятной стороне жизни этих трёх, выбранных им, жертв. Ардашев выдвинул ящик и с помощью лупы принялся исследовать, принесённую Кашириным корреспонденцию.
Минут через пять он вздохнул с облегчением, открыл коробочку ландрина и положил под язык красную конфетку. Откинувшись на спинку кресла, адвокат мысленно произнёс: «Вот и всё. Теперь осталось придумать, как заставить Слепня угодить в капкан».
29 января, четверг.
Утром Ардашев вошёл в полицейское управление, чтобы вернуть письма Поляничко, но его на месте не оказалось. Не было и Каширина. На счастье появился знакомый полицейский надзиратель Синицын.
Присяжный поверенный поздоровался и спросил:
– Могу ли увидеть Ефима Андреевича?
– Нет никого, Клим Пантелеевич.
– И Каширина?
– Да. – Полицейский понизил голос и добавил: – Выехали на осмотр трупа в доходный дом на углу Станичной и Казачьей. Номер не знаю.
– Насколько я помню, там проживает вольнопрактикующая акушерка Кирюшкина?
– Совершенно верно. Но с ней, вроде бы, всё в порядке. Городовой сказал, что скоропостижно скончался её сосед.
– Благодарю вас, Михаил Макарович.
– Не за что. Скажите, Клим Пантелеевич, а правду говорят, что и вы занялись поисками Слепня?
– Я лишь помогаю полиции.
– Долго ещё ему гулять на свободе? Город в страхе. Никто не знает, кому он вынесет следующий приговор.
– Если вы ожидаете от меня прогноза, то я его вам не дам. Пожалуй, правильно было бы задать этот вопрос судебному следователю Леечкину. Он ведь ведёт расследование. Честь имею кланяться.
– Всего доброго.
Присяжный поверенный миновал Казанский Собор и спустился вниз по каменной лестнице. Выйдя на Николаевский проспект, остановил коляску. До угла Казачьей и Станичной ехать пять минут. И вздохнуть не успеешь, как пролётка принесёт к желаемому месту.
Поляничко и Каширин стояли на улице и, судя по всему, уже собирались уезжать. Ардашев расплатился с возницей и направился к полицейским. Начальник городского сыска удивленно поднял глаза:
– Что-то случилось, Клим Пантелеевич?
– Пришёл в полицейское управление, чтобы возвратить письма, а мне сказали, что вы выехали на осмотр трупа. Назвали примерный адрес. Вот я и здесь, – адвокат протянул три конверта.
Поляничко взглянул на Каширина, и тот убрал письма во внутренний карман своего пальто.
– С Кирюшкиной всё в порядке? – осведомился Ардашев.
– Слава Богу, слава богу…
– А кто преставился?
– Её сосед по квартире напротив. Письмоводитель акцизного управления Орешкин. Тишайший человечишка. Жил один. Лёг спать. Заплохело. Рвотой изошёл бедолага. Помочь некому. Видать съел, что-то несвежее… Может, колбасным ядом[4] отравился, а может ещё, чем…Больше суток пролежал. На службе забеспокоились и на второй день пришли его проведать. Смотрят – свет не горит. Позвали коридорного. Он своим ключом дверь открыть не смог – с той стороны комната заперта была, и ключ торчал в замочной скважине. Хорошо, что на всех здешних дверях петли наружу выходят. Удалось снять и войти. Несчастный валялся на полу с поджатыми к животу коленками, обделался весь. Рядом с ним – дохлая мышь. Видимо, тоже отравилась колбасой. Вернусь в управление, выпишу разрешение на погребение и сообщу в управу. Пусть там разбираются, кто и за чей счёт будет его хоронить.
